Многие читали о "проклятии Тутанхамона" , о том, что умирали загадочным образом большинство тех исследователей, кто был причастен к вскрытию его гробницы в 1926 году. Но не с одним Тутанхамоном связаны подобные жуткие истории.
Причиной трех самых ужасных морских катастроф, повлекших за собой тысячи смертей, стало судя по всему проклятие мумии египетской принцессы Амен-Ра, жившей 3000 лет тому назад. Так считает известный американский археолог доктор Скотт Хезел.
Страшное проклятие начало действовать в 1890 году. Тогда английский лорд Кантервиль приобрел золотой саркофаг, украденный из Долины царей в Египте. До того как попасть к британскому аристократу, мумия сменила нескольких хозяев. Все они умерли при очень странных обстоятельствах.
Сохранилась запись в дневнике одного из них: «Когда я пытался смотреть в глаза мумии, точнее, в то место, где они когда-то были, мне в какой-то момент начинало казаться, что забальзамированное тело подает признаки жизни — ее взгляд выражал столько ненависти, что кровь стыла у меня в жилах... » Обладатель мистической мумии решил быстренько от нее избавиться и продал ее.
Лорд Кантервиль был очень суеверным человеком. Он даже не допускал мысли о том, чтобы открыть саркофаг. Тем самым аристократ надеялся уберечься от проклятия. Однако легенда и огромный интерес к уникальному экспонату древности общественности не давали ему покоя.
Суть легенды сводилась к тому, что именно на эту мумию наложено нерушимое проклятие, которое должно настичь каждого, кто попытается нарушить ее покой. И все-таки лорд решился представить саркофаг на выставке в Нью-Йорке.
Кантервиль забронировал для себя каюту на лучшем в мире лайнере того времени — «Титанике». Для мумии было отведено место в грузовом отсеке.
Как известно, в ночь на 15 апреля 1912 года этот морской гигант затонул, унеся с собой жизни 1513 человек. А что же стало с мумией? Многие ученые утверждают, что она избежала трагической участи пассажиров. Находились свидетели, видевшие саркофаг, плавающим в открытом океане. По другим сведениям, предусмотрительный лорд якобы сумел сохранить свое сокровище, взяв саркофаг в спасательную шлюпку.
Сейчас трудно сказать, как все происходило в те страшные часы. Но в 1914 году мистическая мумия снова «всплыла на поверхность». Ее приобрел богатый канадец из Монреаля, который решил переправить саркофаг обратно в Англию на судне под звучным названием «Королева Ирландии». Вскоре после выхода из порта пароход столкнулся с норвежским судном. В результате морской катастрофы погибло 1029 человек.
Чтобы избавиться от проклятия зловещей мумии, канадец решил вернуть ее на родину, в Египет. Для этого он нанял новое судно, которое 1 мая 1915 года покинуло Нью-Йорк. А шесть дней спустя его атаковала немецкая подводная лодка. Попадание торпеды было точным и стоило жизни 1200 людям. Сам канадец остался жив, однако до конца своих дней страдал от умственного расстройства — он не мог смириться с мыслью, что по его вине погибло столько людей.
А мумия исчезла. Скорее всего, последним ее пристанищем стало морское дно неподалеку от ирландского побережья. Ученые попытались найти переводы проклятия, которое было начертано на золотом саркофаге, но и они исчезли самым необъяснимым образом.
Может, это к лучшему? Исследователи эзотерики склоняются к версии о том, что на мумию было наложено особое заклинание. До этого мумии уже перевозили через океан и все заканчивалось благополучно. И только эта стала виновницей морских катастроф, в которых в общей сложности погибло более 3700 человек.
Загадочная история произошла в 1999 году в Гизе, неподалеку от Каира. Итальянские археологи обнаружили в этом районе захоронение египетского фараона и его жены. На надгробии была надпись. Ученые ее расшифровали и узнали, что великая богиня Исида (Изида) трижды покарает всякого, кто посмеет осквернить эту могилу. Всерьез это предупреждение никто, конечно, не воспринял. А напрасно!
Археологи исследовали пирамиду, извлекли из нее сокровища фараона и мумии царственной четы и забрали с собой. И тут началось... Руководитель экспедиции, от природы отличавшийся крепким здоровьем, накануне отъезда в Италию внезапно умер от сердечного приступа.
Через два дня его ближайший помощник погиб от укуса ядовитой змеи. Оставшиеся члены экспедиции вместе с найденными древностями возвращались домой на поезде. Состав потерпел крушение, и вагоны сошли с рельсов. Выжить в этой катастрофе никому не удалось. А мумии царственной четы и сокровища бесследно исчезли.
Аналогичные последствия имели место после того, как были вскрыты древние захоронения и в других местах нашей планеты. Три года назад на северо-востоке Китая работала группа австралийских археологов. Они обнаружили курганы X века. Местные жители неоднократно предупреждали ученых: «Духи не простят вам надругательства!»
Но те начали раскопки. Через неделю от сердечного приступа умер один из ученых. Спустя несколько дней такая же участь постигла еще двух археологов. После этого исследователи решили не искушать судьбу и свернули экспедицию.
В 1997 году в Южной Монголии работали французские археологи. Их внимание привлекли необычные курганы-холмы. Один из участников экспедиции тайком похитил из могильника несколько драгоценностей XI века. Но уже на следующий день у него появилось необъяснимое чувство страха, ночью его преследовали кошмары.
И все же воришка предпочел оставить себе украденные вещи. Все открылось неожиданно, когда его нашли мертвым в туалете самолета, приземлившегося в парижском аэропорту Руасси. Кончина незадачливого археолога оказалась столь загадочной, сколь и бесславной.
Мистическая история произошла и в современной Польше. Тут было решено вскрыть гробницу короля Казимира IV (XV в.). Если бы власти знали, чем это все закончится! Четырнадцать ученых, принимавших участие в этом мероприятии, скончались один за другим. Правда, причину смерти удалось установить сразу. Ею оказалась смертельно ядовитая плесень, которая покрывала саркофаг монарха и очень быстро поражала дыхательные пути человека. Но откуда взялась эта плесень в гробнице короля Казимира?
После всех этих историй напрашивается вывод: до сих пор гробницы великих людей прошлого охраняет нечто, не позволяющее нарушать их вечный покой.
В 1991 году научный мир всколыхнула сенсация. В альпийской долине Эцталь (Австрия) на высоте 3 тысяч метров была обнаружена прекрасно сохранившаяся мумия человека, возраст которой ученые оценили в 5300 лет. В честь места находки она получила название Эци (Отци).
На мумию случайно наткнулся немецский скалолаз Гельмут Симон. Спускаясь с ледника в Тирольских Альпах, он сумел разглядеть проглядывавшие из-подо льда голову и плечи человека (из-за этого мумию нередко также называют «ледяным человеком»).
Ученые попытались понять, кем же был таинственный мертвец. Поначалу высказывалось предположение о том, что человека эпохи неолита захватила снежная буря и он замерз. Позже выяснились удивительные факты. Изучив ДНК Эци, исследователи пришли к выводу, что это был человек приблизительно 46 лет, в прекрасной физической форме.
Он был древним воином, носил теплую обувь и накидку, изготовленную из кусочков шкур серны, горного козла и оленя. На голове у него была шапка из медвежьей шкуры, а кожу украшала старинная татуировка. При Эци были найдены небольшой бронзовый топор, кинжал из кремня с деревянной рукояткой, лук и 14 деревянных стрел.
Впоследствии ученые пришли к выводу, что «ледяной человек» погиб в кровавой схватке, которая длилась минимум двое суток. В 2001 году итальянский радиолог установил, что в его плече застряла головка кремниевой стрелы (по всей видимости, в него стреляли сзади). Эци удалось вытащить из тела только древко.
По свидетельству одного из альпинистов, обнаруживших мумию, она сжимала в правой руке кинжал, который выпал в момент ее извлечения из ледника. Все тело древнего воина было покрыто ранами и ушибами, а на куртке, кинжале и колчане со стрелами сохранились следы крови еще двух людей. Остается только догадываться, какая кровавая драма разыгралась высоко в горах в эпоху неолита. Несомненным является только одно: гибель Эци — самое древнейшее из известных убийств человека.
Сейчас мумия «ледяного человека» хранится в прозрачном холодильнике итальянского музея в Больцано. В Австрии у нее немало восторженных поклонников. Мумия стала настоящей звездой. Только вот за несколько лет после ее воцарения в музее преждевременная смерть настигла уже семь человек из числа тех, кто ее обнаружил и исследовал.
Открыл этот мистический список доктор Райнер Хенн, который возглавлял группу экспертов. Он собственноручно укладывал останки «ледяного человека» в пластиковый мешок. Ровно через год после этого в возрасте 64 лет профессор Хенн погиб в таинственной автокатастрофе. Ехал он как раз на конференцию, посвященную Эци, где намеревался объявить научному миру о «сенсационных открытиях». Не успел... Причина аварии до сих пор не выяснена.
Следующим, кого мумия «приговорила к смерти», стал альпинист Курт Фритц. Это он привел группу Хенна к месту, где покоился Эци. Курт был опытным горным проводником, но закончил свою жизнь под внезапной лавиной, которая вдруг сошла в идеальную погоду, хотя такого быть не могло. При этом он оказался единственным в связке альпинистов, кто погиб. Его искалеченное тело нашли на дне глубокого ущелья.
Затем на стаз черед известного австрийского журналиста Райнера Холцла, который снимал на видеокамеру процесс извлечения Эци из ледяного плена. Потом он создал документальный фильм о находке и освещал историю загадочной мумии в прессе. Журналист скончался от смертельной опухоли мозга.
В 2004 году зловещий счет смертей продолжился. Не миноваза печазьная участь и того, кто первым обнаружил «ледяного человека». Гельмут Симон долго судился с итальянскими властями, требуя награды за униказьную находку. Наконец-то ему пообещали выплатить 100 тысяч долларов. Гельмут отправился в Италию, где в многочисленных интервью рассказал, как боги указали ему путь к Эци. Лучше бы он не тревожил в очередной раз тайные силы...
Вернувшись в Австрию, Симон покинул свой отель в Зазьцбурге, чтобы в одиночку совершить прогулку в горы. Внезапно на склоны Эцтазьского хребта обрушилась снежная буря. Температура стала стремительно падать, и теплая осень сменилась зимней стужей. Обратно Симон не вернулся. Только через восемь дней спасатели обнаружили его тело: он разбился насмерть, свалившись со стометровой высоты. По иронии судьбы это случилось неподалеку от места последнего пристанища Эци.
На этом странные совпадения не закончились. Не прошло и часа после похорон несчастного путешественника, как от внезапного сердечного приступа умер руководитель поисковой группы, 45-летний Дитер Варнаке. Это был мужчина в полном расцвете сил, никогда не жаловавшийся на сердце. Варнаке ушел следом за тем, кого совсем недавно искал в горах.
Еще один австрийский археолог, 66-летний Конрад Шпиндлер, ставший членом научной группы по исследованию «ледяного человека», не верил в проклятие и отмахивался от зловещих слухов. «Чушь, выдумки прессы! — говорил он с плохо скрываемым раздражением. — И что вы хотите сказать, что следующий в списке — я?» Ровно через год Шпиндлер умер от рассеянного склероза, став шестой жертвой загадочного «мора».
Наконец последней добычей мумии стал австралийский археолог Том Лой. Специалист в области молекулярной химии был найден мертвым в своем доме в Брисбене, в австралийском штате Квисленд. Тело обнаружили лишь спустя шесть дней после смерти. И опять ирония судьбы: ученый как раз заканчивал большую научную работу, посвященную «ледяному человеку». Стоит заметить, что Лой страдал заболеванием крови, правда, обнаружилось оно у него вскоре после встречи с тирольской мумией.
Итак, на сегодняшний день имеется семь трупов... и ни малейших улик. Следствие ведут как итальянские, так и австрийские полицейские. Однако у единственного подозреваемого есть железное алиби: все это время он спокойно лежал в морозильной камере музея при температуре -6 °С и никуда не отлучался. Имеют ли все эти трагедии сверхъестественную причину, утверждать пока никто не берется.
Хотя основанием для этого может служить и странное негативное влияние, которое мумия оказывает на туристов: многие после осмотра экспоната жалуются на плохое самочувствие, а некоторые даже падают в обморок. Судя по официальной статистике, такие же явления наблюдаются и в Эрмитаже, Британском музее и Лувре — именно в тех залах, где выставлены мумии.
Специалисты склоняются к версии, что при жизни Эци был могущественным колдуном. За это его и убили. Возможно, на него было наложено особое заклинание. Такие ритуалы существовали у древних друидов: человек получал «предсмертное заклинание» — специальную мистическую процедуру, которая предвещала страшные кары всем, кто захочет потревожить покой его тела в будущем. Это была своеобразная «страховка» от расхитителей гробниц.
Аналогичные ритуалы практиковали и древние скифы. И, что интересно, их заклинания, похоже, тоже «работают». Об этом красноречиво свидетельствует хотя бы судьба пяти «черных археологов» из Украины, которые грабили скифские захоронения — курганы. Против них было заведено уголовное дело. В течение полутора лет в ожидании суда преступники находились под подпиской о невыезде. Но суд так и не состоялся — все до единого «черные копатели» погибли в результате странных несчастных случаев и болезней.
Исследователи до сих пор выдвигают множество гипотез относительно того, каким же образом мумии смогли погубить столько людей. Наиболее популярны среди них такие: убийственные энергетические барьеры, поставленные древними магами; фатальное воздействие чрезвычайно опасных микроорганизмов; выброс смертоносного газа, созданного древними жрецами-химиками. А специалисты по паранормальным явлениям объясняют происходящее так называемой «некротической связью» .
Она может возникать между пребывающей на том свете душой или энергетической сущностью умершего человека и материальными предметами в нашем мире. Через них покойник способен наказывать людей, нарушивших его покой.
Для этого используются негативные энергетические импульсы, которые губительны для здоровья. Наши предки обнаружили это давным-давно. Ведь не случайно обычаи всех народов запрещают осквернять могилы усопших.
Антон Иванов, Анна Устинова
Проклятие старых могил
ТЕРНОВЫЙ ВЕНЕЦ
Мой лучший друг Макси-Кот добрался до меня лишь на третий день весенних каникул. Так уж получилось. Потому что в первый день он лечил зубы. А на второй к его предкам пожаловали в гости какие-то дальние родственники то ли из Мурманска, то ли из Норильска. Я толком так и не разобрался. Да это и не особенно важно. Главное, они в последний раз видели Макса, когда он еще сидел в коляске. И им теперь непременно хотелось увидеть его высоким и большим. Хорошо еще, что в Москве они оказались проездом, всего на один день. Поэтому сегодня Макси-Кот наконец смог ко мне вырваться на целых три дня. То есть почти до самого конца весенних каникул. Они же всегда до обидного короткие. Учишься, учишься.
Ждешь их, ждешь. А потом не успеешь начать отдыхать, как снова – добро пожаловать в школу. А тут целых два дня пропало. Если бы хоть Жанна была на месте. Так ведь нет. Все по закону подлости. На те же самые два дня, что мой друг Макси-Кот мучился с зубами и родственниками, Жанну увезла мать… Вы даже представить себе не можете куда: на дачу! А что, интересно, делать на даче в конце марта? Когда абсолютно все вокруг раскисло и тает. Впрочем, как выяснилось по приезде Жанны, они с ее мамой Юлией Павловной и ее друзьями, которым и принадлежит дача, оба дня, трясясь от холода, просидели у камина. Потому что батарея потекла, а газовый котел испортился. Им бы тут же смотаться в Москву, но хозяева вызвали мастера и дожидались, пока он все им починит. И Юлия Павловна с Жанной ждали, потому что выехать оттуда можно только на машине, а она принадлежит хозяевам. Поэтому все сгрудились в единственной комнате, где был камин. Кроме него, еще поставили электрообогреватель. Но и это не помогло. Все, кроме Жанны, простудились.
Об этом я узнал сегодня утром, когда она ко мне пришла и объявила:
– Вы с Максом, когда он приедет, меня подождите, а я побежала в аптеку. У мамы высокая температура, и ей нужны лекарства.
Она ушла, и почти тут же явился Кот, как и обычно, с огромным рюкзаком за плечами. Каждый раз, когда он отправляется ко мне, предки собирают его словно на Северный полюс. Можно подумать, мы не на окраине Москвы живем, а где-нибудь посреди глухой сибирской тайги. Правда, от Садового кольца до меня Макси-Коту пилить полтора часа, а иногда даже больше, если автобус к метро не сразу подходит. Поэтому он говорит, что ездит ко мне и Жанне, как на дачу.
Раньше-то мы с ним жили рядом. И учились в одной школе. Но прошлой осенью нам с предками дали квартиру здесь, на Серебряных Прудах. И теперь мы с Макси-Котом общаемся по большей части или во время каникул, или по выходным, когда кто-нибудь из нас едет к другому в гости с ночевкой.
Как вы, наверное, уже поняли, Макси-Кот – это прозвище, а на самом деле имя у него Макс, а Кот – фамилия. В общем, вошел Макси-Кот к нам в переднюю и немедленно сбросил на пол свой таежный рюкзак.
– Вот черт. Запарился. Еле доехал.
Я посмотрел на друга. Его круглая физия была красной, а бледным оставался лишь острый кончик длинного тонкого носа.
– С автобусами у вас все-таки плохо дело поставлено, – снимая куртку, продолжал он. – Час стоял, и ни одного. А когда наконец появился, в него народу набилось, как сельдей в бочке. Меня с этим рюкзаком едва не убили. Пришлось на него брать отдельный билет. Кондукторша заявила, что он занимает «целое человеко-место». Хорошо еще, до тебя, Фома, долго ехать, и автобус почти опустел. Иначе бы я не вылез.
– Но ведь вылез, – я хлопнул его по плечу.
Макси-Кот поволок свой рюкзак на кухню, где принялся выгружать севернополюсные припасы. Мы быстренько запихали их в холодильник.
– Ну и какие у нас на сегодня планы? – пристально посмотрел на меня Кот.
– Да пока не знаю, – пожал я плечами. – Пойдем погуляем. По дороге что-нибудь и придумаем.
– А где наша Жанна д"Арк? – осведомился мой друг.
Вообще-то у Жанны фамилия Тарасевич. Но мама назвала ее в честь Орлеанской Девы, и внешне она вылитый портрет Жанны д"Арк из учебника истории.
– В аптеке, – пояснил я. – Спасает в данном случае не французский народ, а собственную мать от простуды.
И я рассказал Коту о славной поездке Тарасевичей за город.
– Бывает, – хихикнул тот. – Так чего, мы Жанку ждем или она дальше спасать собирается?
– Да она просила, чтобы мы подождали, – ответил я.
– И долго? – Макс посмотрел на часы.
– А мы разве куда-нибудь торопимся? – поинтересовался я.
– Нет. Просто каникул жалко, – совсем по-кошачьи ухмыльнулся Кот. – Но так уж и быть. Подождем.
Тут трижды позвонили в дверь. Я открыл. Это была Жанна.
– Приехал? – она посмотрела мимо меня.
– Приехал, приехал, – вылез вперед Кот.
– Максик! – воскликнула Жанна. – Ребята, еще секундочку! Сейчас матери все отнесу, возьму Пирсика, и пойдем. Можете пока одеваться.
– Спасибо за разрешение, – отвесил ей шутовской поклон Макси-Кот.
Но Жанна этого не заметила. Она уже скрылась за дверью собственной квартиры, которая находится по соседству с нашей.
Мы начали одеваться. За дверью послышался звонкий лай. Я открыл. Первым в квартиру ворвался маленький черненький бородатый двортерьер Тарасевичей – Пирс. Увидав Кота, он взвился свечою в воздух и, метко лизнув моего друга в щеку, вновь приземлился. Затем то же самое было проделано со мной – обычный для Пирса ритуал приветствия. Прыгучесть у него просто потрясающая. По мнению Макса, Пирс таким образом компенсирует недостаток роста.
Я запер дверь квартиры, мы спустились на улицу. День выдался просто потрясающий. Тепло. Солнечно. А на газончиках около нашего длинного многоэтажного дома даже снега не осталось. И вообще, если бы не отсутствие травы, легко можно было бы подумать, будто уже середина апреля.
– Ну, так куда пойдем? – снова осведомился Макс. – Чего у вас, на Серебряных Прудах, новенького, интересненького появилось?
– Насчет новенького интересненького не знаю, – откликнулась Жанна. – А вот старенькое неинтересненькое вижу. Оно направляется прямо к нам.
Я проследил за ее взглядом. К нам, размахивая руками, приближался наш одноклассник по девятому «Г» Толян Волобуев, которого Жанна относила к разряду «средних придурков». Правда, по-моему, с ним что-то интересненькое все же произошло. Потому что голова у Толяна была забинтована. А еще три дня назад, в последний день занятий, с его башкой все было в порядке.
Жанна тоже с интересом разглядывала стремительно приближающегося Волобуя.
– По-моему, кого-то он все-таки достал. И этот кто-то не выдержал, – выдвинула она гипотезу.
– Ребята! Ребята! – наконец, поравнявшись с нами, радостно воскликнул Толян. – Вы куда?
– Пока, как видишь, просто стоим, – сухо ответила Жанна.
– А чего у тебя с головой? – поинтересовался я.
– Так. Фигня, – отмахнулся Толян.
– Бандитская пуля? – ехидно покосился на него Макс.
– Не, – на полном серьезе ответил Волобуй. – Тренажер развалился.
– Какой тренажер? – удивилась Жанна.
– Да мы тут с Витьком решили на каникулы в тренажерный зал ходить, – начал объяснять Волобуй. – Здоровый образ жизни, понимаешь, – он развернул плечи и выпятил грудь. – Но у них там, видимо, с техникой безопасности плохо. Чего-то недокрутили. Мне-то просто башку поцарапало.
– А тренера, конечно, насмерть, – покачала головой Жанна.
– Нет, не тренера, – снова на полном серьезе откликнулся Волобуй. – Витька.
– Насмерть? – охнула Жанна.
– Живой, – успокоил ее Волобуй. – Ему противовесом ногу придавило. Теперь в гипс закатали.
– Ту же самую? – хором охнули мы.
Осенью друг Толяна, Витек, уже ломал ногу.
– Противоположную, – солидно изрек Волобуй.
– От чего считая, противоположную? – полюбопытствовала Жанна.
Моуэт Фарли
Проклятие могилы викинга
Фарли Моуэт
Проклятие могилы викинга
1. ШКОЛА СРЕДИ ЛЕСОВ
На открытом всем ветрам льду озера в северной Манитобе, у замерзшего скелета оленя-карибу топтались два ворона. Лисицы и волки оставили на костях оленя вожделенные кусочки мяса, и вороны угрожающе теснили друг друга, их сварливые голоса далеко разносились в предполярной тишине над озером.
Росомаха, что кралась по мрачному лесу вдоль берега, вскинула тяжелую голову и прислушалась. Крики воронов означали, что поблизости есть еда, и росомаха свернула и пошла по льду на птичьи голоса.
На северном берегу озера, в густом высоком ельнике, принюхивалась к холодному воздуху белая лайка. Она учуяла мускусный запах росомахи, и шерсть у нее стала дыбом. Задрав морду, она вызывающе взвыла. Тотчас вскочили на ноги и еще лайки - добрый десяток - и подхватили ее вой.
Среди деревьев, неподалеку от того места, где привязаны были собаки, уютно примостился низкий бревенчатый сруб, уставясь двумя окнами на озеро Макнейр. В доме этом Энгус Макнейр отложил книгу, которую читал вслух, и подошел кокну. Минуту-другую он приглядывался к собакам, потом, мотнув рыжей пиратской бородой, обернулся к трем мальчишкам, что выжидающе на него смотрели.
Нет, ребята. Собаки расшумелись не из-за оленя. Волки, может... а то росомаха. Да вы не горюйте, карибу скоро пойдут назад этой дорогой, и у нас опять будет свежее мясо.
Он уселся в самодельное кресло и продолжал урок.
Энгус Макнейр никак не походил на учителя. Это был рослый, крепкий охотник, с лицом, точно высеченным из камня; в северных краях Канады он жил с тех самых пор, как тринадцатилетним пареньком уехал с Оркнейских островов. Классной комнатой служила хижина Макнейра, с низким потолком, загроможденная всякой всячиной, пропахшая звериными шкурами, что свешивались со стропил. Здесь три дня в неделю Энгус давал уроки. А в остальные дни учитель и ученики обходили свои капканы, которые расставлены были в окружности пятидесяти миль на север, восток, запад и юг.
Энгус читал, а его племянник Джейми, пристроясь на чурбаке подле железной плиты, слушал. Голубоглазый, с резкими чертами лица и взлохмаченной копной светлых волос, он склонился над лисьей шкурой, растянутой на деревянной раме, и ловко соскабливал с нее тупым ножом остатки мяса.
Рядом с ним, на краю широкой деревянной скамьи, сидел Эуэсин Мнуэсин, сын вождя индейского племени кри, которое жило неподалеку, у озера Танаут. Эуэсин был худощавый, смуглый, черноглазый и черноволосый, весь упругий и гибкий, точно силок для кроликов.
Третий "школьник" был, несомненно, самый занятный из этой тройки. Его приветливое скуластое лицо можно было бы принять за азиатское, если б не большие голубые глаза да огненно-рыжие, спадающие на лоб волосы. Звали его Питъюк. Был он сыном бродячего охотника англичанина по имени Фрэнк Андерсон. Однажды зимой, много лет назад, Андерсон отправился за белыми лисами в открытую тундру, к северу от озера Макнейр. Там он встретил женщину из племени эскимосов и женился на ней. Незадолго до того, как у них появился ребенок, Андерсон переходил озеро по уже непрочному весеннему льду и утонул, так что сын его, Питъюк, родился и вырос среди эскимосов.
Книжка, которую Энгус читал сегодня мальчикам, очень их увлекла. В ней рассказывалось о том, как в старину, задолго до Колумба, приплыли в Америку норвежцы. Сегодня утром Энгус читал главу об экспедиции некоего викинга, которая примерно в 1360 году приплыла в Гренландию, а оттуда, вероятно через Гудзонов залив, - в Северную Америку. Дальше рассказывалось о том, как в 1898 году в Кенсингтоне (штат Миннесота) нашли камень, на котором была вырезана какая-то странная надпись. Оказалось, что это рунические письмена. В древности ими пользовались скандинавы и другие германские племена.
Когда надпись расшифровали, - продолжал Энгус, - стало ясно, что ее оставили восемь шведов и двадцать норвежцев, которые пустились открывать неведомые земли, лежащие на западе. Надпись рассказывала о том, как однажды они заночевали на острове посреди какого-то озера. Наутро они отправились ловить рыбу, а десять человек остались охранять лагерь. Когда рыбаки вернулись, они никого не застали в живых: все десять их товарищей лежали убитые. Еще десятерых, говорилось в надписи, с самого начала оставили охранять корабль: он стоял на якоре в четырнадцати днях пути от места убийства. Надпись эта была высечена на камне в 1362 году.
Энгус поднял глаза от книги.
Вот здесь нарисован этот камень со всеми знаками, - сказал он мальчикам. - Смотри-ка, Джейми, а ведь они здорово похожи на те - помнишь, на обломке свинцовой пластинки, которую вы с Эуэсином нашли прошлым летом в тундре? Дай-ка ее сюда, Джейми, сейчас поглядим.
Джейми вскочил на ноги и с полки под стропилами достал обломок свинцовой пластинки размером примерно в пятнадцать квадратных сантиметров. Энгус положил пластинку на книгу, рядом с изображением Кенсингтонского камня. Мальчики тесно обступили его.
А ведь точно! Знаки такие же. Может, тайник, где вы нашли пластинку, устроили те самые люди, которые вырезали письмена на камне. Эх, вот бы нам прочесть эту надпись, а, ребята?
У Джейми заблестели глаза.
Если надпись и правда такая же, значит, и все остальное в тайнике тоже норвежское! За такое открытие наверняка большие деньги дадут!
Деньги, конечно. Только если ваши находки и в самом деле норвежские, они стоят куда дороже денег. Пожалуй, они помогут написать новую главу в истории Америки. В общем, как наступит лето, пойдем к вашему тайнику... Да только идти надо осторожно, не так, как вы тогда ходили.
Джейми и Эуэсин сделали вид, будто им совестно. Они отлично помнили то путешествие: оно чуть не кончилось катастрофой. Они отправились в тундру с охотниками племени чипеуэев и набрели на загадочный тайник, но слишком на себя понадеялись, отстали от индейцев, на речных порогах потопили каноэ и большую часть снаряжения. Несколько месяцев, пока в тундре свирепствовала зима, им пришлось отчаянно бороться за жизнь. В конце концов им посчастливилось встретить Питъюка с эскимосами его племени, только это их и спасло.
Энгус закрыл книгу и бережно поставил ее на полку: здесь размещалась вся его библиотека - десятка два изрядно потрепанных томов, которые он берег как зеницу ока.
На эту неделю урокам конец, - сказал он мальчикам. - Я буду стряпать, а вы идите делайте свою работу.
Мальчики выбежали за дверь, а Энгус еще минуту-другую стоял у окна и любовался на них. Питъюк колол березовые поленья, а Джейми и Эуэсин по очереди работали ломом: пробивали в замерзшем озере прорубь. Энгус смотрел на мальчиков и вспоминал, что привело их в его одинокое жилище.
16 февраля 1923 года Говард Картер открыл последнюю дверь на пути к Тутанхамону и его несметным богатствам. Археологу удалось обнаружить его гробницу среди песков "Царства мертвых" и раскрыть секрет неизвестного фараона.
Неизвестный фараон
Когда Картеру пришла мысль о поисках Тутанхамона, он уже был признанным археологом, который долгое время жил в Египте и был весьма известен благодаря другим своим не менее важным находкам – именно он копал знаменитый Храм Хатшепсут, а также инспектировал работы американского археолога Теодора Дэвиса. В целом, долина царей к этому времени представляла собой изрытый котлован, большинство гробниц, особенно крупных фараонов, уже были найдены, и древнее кладбище фараонов не обещало новых сюрпризов. Надежду могли дать лишь неизвестные фараоны, чье имя «не прогремело» в истории. Однажды, работая в Каире на одной из египетских стел, Картер наткнулся на упоминание о неком Тутанхамоне, преемнике скандального Эхнатона, который возродил культ Амона Ра, а потом скоропостижно скончался. Главное – про гробницу Тутанхамона никто ничего не слышал, ее не было в списке открытых погребений Долины Царей.
Последняя попытка
В 1906 году Картер познакомился с богатым лордом Карнарвоном, которому его представил директор Каирского музея Гастон Масперо. Эта встреча оказалась весьма кстати для поглощенного своим открытием Картера. Лорд Карнорвон, ярый коллекционер древностей, согласился спонсировать поиски неизвестной гробницы – он верил в свою звезду. Но быстрого триумфа не получилось, прошло двенадцать лет, с перерывом на Первую мировую войну, археологи перекопали уже всю долину царей, но никаких следов Тутанхамона не нашли. Научное сообщество скептически относилось к поискам эфемерного правителя XVIII династии, да и сам Карнарвон уже не верил в успех предприятия. Но после долгих поисков, Картер уже знал, где копать.
Когда-то, работая с Теодором Дэвисом, Картер обнаружил рядом с гробницей Рамзеса VI фаянсовый кубок и изломанный деревянный ларец. На обоих предметах было начертано имя Тутанхамона. Возможно, эти предметы не принадлежали гробнице Рамзеса, а были забыты здесь когда-то жрецами, во время похорон неизвестного правителя. Нужен только еще «один сезон». В 1922 лорд предоставил Картеру последнюю попытку. И она увенчалась успехом. 4 ноября 1922 года его лопата стукнулась обо что-то твердое. Это оказалась запечатанная дверь.
Первое разочарование
Ошеломленный своей находкой, Картер телеграфировал лорду, что нашел неизвестную, невскрытую гробницу, обещая временно прекратить работы до его приезда. Карнарванон сразу же выехал из Лондона и был на месте уже через две недели. Гробницу откопали, на сей раз уже до конца. Внизу замурованного входа различались оттиски печатей с именем… Тутанхамон.
Это был настоящий успех! Картер не просто нашел неизвестную гробницу, но и доказал, что Тутанхамон – не его выдумка, а действительно исторический правитель. Но в этот момент присутствующих охватило беспокойство – на двери были следы взлома, гробницу уже открывали, причем дважды.
«Самый чудесный день жизни»
За первой дверью следовал коридор, а за ним следующая дверь. К утру 26 ноября проход к ней был расчищен. Дверь тоже была замурована и запечатана печатями Тутанхамона и царского некрополя. И здесь присутствовали следы вскрытия.
Решающий момент наступил – Картер пробил отверстие, поднес свечу, и увидел то, что до него не удавалось видеть ни одному египтологу, и может, никогда больше не удастся. Археолог потерял дар речи. Вот как он впоследствии описал свое впечатление в дневнике: «Впечатление было грандиозное, смутное, подавляющее... ни о чем подобном мы даже не мечтали. Перед нами была комната, настоящий музейный зал... полный всевозможных предметов. Некоторые казались нам известными, другие совершенно ни на что не походили, и все они были навалены друг на друга в неисчерпаемом изобилии Это был мой самый чудесный день в жизни».
Хранилище или гробница?
Тем не менее, саркофага нигде не было. Поэтому, оправившись от первого впечатления, ученые решили, что ошиблись – это не гробница, а всего лишь тайник. Но когда внимательнее вгляделись в правую стенку комнаты, где стояли, обращенные друг к другу, черные статуи фараона - изображения его Ка, то заметили между ними еще одну замурованную дверь. У исследователей появилась надежда – может за ней новые сокровища и, конечно же, сам фараон.
Дальнейшие поиски пришлось временно прекратить. Для начала нужно было зафиксировать уже найденное: зарисовать, зачертить, составить описи предметов. Работа заняла год – ее изрядно усложняла шумиха, поднявшаяся вокруг нового открытия. Журналисты не давали проходу, а в Париже появилась даже женский туалет «по-тутанхамоновски».
Призрак Тутанхамона
16 февраля 1923 года начали вскрывать дверь, которая могла привести к погребальной камере, но в последний момент археологи почувствовали неладное: «В этот момент у нас пропало всякое желание вскрывать эти печати, ибо мы вдруг почувствовали, что вторгаемся в запретные владения; это гнетущее чувство еще более усиливали льняные покровы, ниспадавшие с внутреннего ковчега. Нам казалось, что перед нами возник призрак усопшего фараона, и мы должны склониться перед ним» - вспоминал потом Говард Картер. Но не останавливаться же на полпути – печати взломали, а за ними стоял огромный золотой саркофаг, и лежали несметные сокровища.
Говорят, что ослепленные золотым блеском археологи не сразу заметили табличку с угрожающей надписью: «Вилы смерти пронзят того, кто нарушит покой фараона». Первым в гробницу зашел лорд Карнанвон. Спустя несколько месяцев он неожиданно заболел и умер.
Было ли проклятье?
После смерти лорда пошли слухи о проклятье загадочного фараона. Нельзя сказать, что они были основаны на пустом месте, египтяне действительно всегда оставляли таблички с проклятиями, на случай непрошенных гостей. Найденная в гробнице Тутанхамона надпись не была исключением. Но ни одно вскрытое захоронение не повлекло за собой столько смертей, как пресловутая гробница Тутанхамона, которой приписывают целых 22 жертвы. Сторонники версии «о проклятье» говорили о внезапной и загадочной кончине самого фараона, который умер в 19 лет, якобы упав с лошади; о хаосе, который творился в самой гробнице – ведь обычно в погребении все оставляют в порядке, а в данном случае все вещи были разбросаны. Необъяснимым представлялся еще тот факт, что, несмотря на вскрытие гробницы грабителями, которое произошло спустя пару десятилетий после самих похорон, мародеры не унесли и половины. Подготовленные для выноса вещи так и остались там. Что-то застало злоумышленников на месте преступления.
Глава I
ТЕРНОВЫЙ ВЕНЕЦ
Мой лучший друг Макси-Кот добрался до меня лишь на третий день весенних каникул. Так уж получилось. Потому что в первый день он лечил зубы. А на второй к его предкам пожаловали в гости какие-то дальние родственники то ли из Мурманска, то ли из Норильска. Я толком так и не разобрался. Да это и не особенно важно. Главное, они в последний раз видели Макса, когда он еще сидел в коляске. И им теперь непременно хотелось увидеть его высоким и большим. Хорошо еще, что в Москве они оказались проездом, всего на один день. Поэтому сегодня Макси-Кот наконец смог ко мне вырваться на целых три дня. То есть почти до самого конца весенних каникул. Они же всегда до обидного короткие. Учишься, учишься.
Ждешь их, ждешь. А потом не успеешь начать отдыхать, как снова – добро пожаловать в школу. А тут целых два дня пропало. Если бы хоть Жанна была на месте. Так ведь нет. Все по закону подлости. На те же самые два дня, что мой друг Макси-Кот мучился с зубами и родственниками, Жанну увезла мать… Вы даже представить себе не можете куда: на дачу! А что, интересно, делать на даче в конце марта? Когда абсолютно все вокруг раскисло и тает. Впрочем, как выяснилось по приезде Жанны, они с ее мамой Юлией Павловной и ее друзьями, которым и принадлежит дача, оба дня, трясясь от холода, просидели у камина. Потому что батарея потекла, а газовый котел испортился. Им бы тут же смотаться в Москву, но хозяева вызвали мастера и дожидались, пока он все им починит. И Юлия Павловна с Жанной ждали, потому что выехать оттуда можно только на машине, а она принадлежит хозяевам. Поэтому все сгрудились в единственной комнате, где был камин. Кроме него, еще поставили электрообогреватель. Но и это не помогло. Все, кроме Жанны, простудились.
Об этом я узнал сегодня утром, когда она ко мне пришла и объявила:
– Вы с Максом, когда он приедет, меня подождите, а я побежала в аптеку. У мамы высокая температура, и ей нужны лекарства.
Она ушла, и почти тут же явился Кот, как и обычно, с огромным рюкзаком за плечами. Каждый раз, когда он отправляется ко мне, предки собирают его словно на Северный полюс. Можно подумать, мы не на окраине Москвы живем, а где-нибудь посреди глухой сибирской тайги. Правда, от Садового кольца до меня Макси-Коту пилить полтора часа, а иногда даже больше, если автобус к метро не сразу подходит. Поэтому он говорит, что ездит ко мне и Жанне, как на дачу.
Раньше-то мы с ним жили рядом. И учились в одной школе. Но прошлой осенью нам с предками дали квартиру здесь, на Серебряных Прудах. И теперь мы с Макси-Котом общаемся по большей части или во время каникул, или по выходным, когда кто-нибудь из нас едет к другому в гости с ночевкой.
Как вы, наверное, уже поняли, Макси-Кот – это прозвище, а на самом деле имя у него Макс, а Кот – фамилия. В общем, вошел Макси-Кот к нам в переднюю и немедленно сбросил на пол свой таежный рюкзак.
– Вот черт. Запарился. Еле доехал.
Я посмотрел на друга. Его круглая физия была красной, а бледным оставался лишь острый кончик длинного тонкого носа.
– С автобусами у вас все-таки плохо дело поставлено, – снимая куртку, продолжал он. – Час стоял, и ни одного. А когда наконец появился, в него народу набилось, как сельдей в бочке. Меня с этим рюкзаком едва не убили. Пришлось на него брать отдельный билет. Кондукторша заявила, что он занимает «целое человеко-место». Хорошо еще, до тебя, Фома, долго ехать, и автобус почти опустел. Иначе бы я не вылез.
– Но ведь вылез, – я хлопнул его по плечу.
Макси-Кот поволок свой рюкзак на кухню, где принялся выгружать севернополюсные припасы. Мы быстренько запихали их в холодильник.
– Ну и какие у нас на сегодня планы? – пристально посмотрел на меня Кот.
– Да пока не знаю, – пожал я плечами. – Пойдем погуляем. По дороге что-нибудь и придумаем.
– А где наша Жанна д"Арк? – осведомился мой друг.
Вообще-то у Жанны фамилия Тарасевич. Но мама назвала ее в честь Орлеанской Девы, и внешне она вылитый портрет Жанны д"Арк из учебника истории.
– В аптеке, – пояснил я. – Спасает в данном случае не французский народ, а собственную мать от простуды.
И я рассказал Коту о славной поездке Тарасевичей за город.
– Бывает, – хихикнул тот. – Так чего, мы Жанку ждем или она дальше спасать собирается?
– Да она просила, чтобы мы подождали, – ответил я.
– И долго? – Макс посмотрел на часы.
– А мы разве куда-нибудь торопимся? – поинтересовался я.
– Нет. Просто каникул жалко, – совсем по-кошачьи ухмыльнулся Кот. – Но так уж и быть. Подождем.
Тут трижды позвонили в дверь. Я открыл. Это была Жанна.
– Приехал? – она посмотрела мимо меня.
– Приехал, приехал, – вылез вперед Кот.
– Максик! – воскликнула Жанна. – Ребята, еще секундочку! Сейчас матери все отнесу, возьму Пирсика, и пойдем. Можете пока одеваться.
– Спасибо за разрешение, – отвесил ей шутовской поклон Макси-Кот.
Но Жанна этого не заметила. Она уже скрылась за дверью собственной квартиры, которая находится по соседству с нашей.
Мы начали одеваться. За дверью послышался звонкий лай. Я открыл. Первым в квартиру ворвался маленький черненький бородатый двортерьер Тарасевичей – Пирс. Увидав Кота, он взвился свечою в воздух и, метко лизнув моего друга в щеку, вновь приземлился. Затем то же самое было проделано со мной – обычный для Пирса ритуал приветствия. Прыгучесть у него просто потрясающая. По мнению Макса, Пирс таким образом компенсирует недостаток роста.
Я запер дверь квартиры, мы спустились на улицу. День выдался просто потрясающий. Тепло. Солнечно. А на газончиках около нашего длинного многоэтажного дома даже снега не осталось. И вообще, если бы не отсутствие травы, легко можно было бы подумать, будто уже середина апреля.
– Ну, так куда пойдем? – снова осведомился Макс. – Чего у вас, на Серебряных Прудах, новенького, интересненького появилось?
– Насчет новенького интересненького не знаю, – откликнулась Жанна. – А вот старенькое неинтересненькое вижу. Оно направляется прямо к нам.
Я проследил за ее взглядом. К нам, размахивая руками, приближался наш одноклассник по девятому «Г» Толян Волобуев, которого Жанна относила к разряду «средних придурков». Правда, по-моему, с ним что-то интересненькое все же произошло. Потому что голова у Толяна была забинтована. А еще три дня назад, в последний день занятий, с его башкой все было в порядке.
Жанна тоже с интересом разглядывала стремительно приближающегося Волобуя.
– По-моему, кого-то он все-таки достал. И этот кто-то не выдержал, – выдвинула она гипотезу.
– Ребята! Ребята! – наконец, поравнявшись с нами, радостно воскликнул Толян. – Вы куда?
– Пока, как видишь, просто стоим, – сухо ответила Жанна.
– А чего у тебя с головой? – поинтересовался я.
– Так. Фигня, – отмахнулся Толян.
– Бандитская пуля? – ехидно покосился на него Макс.
– Не, – на полном серьезе ответил Волобуй. – Тренажер развалился.
– Какой тренажер? – удивилась Жанна.
– Да мы тут с Витьком решили на каникулы в тренажерный зал ходить, – начал объяснять Волобуй. – Здоровый образ жизни, понимаешь, – он развернул плечи и выпятил грудь. – Но у них там, видимо, с техникой безопасности плохо. Чего-то недокрутили. Мне-то просто башку поцарапало.
– А тренера, конечно, насмерть, – покачала головой Жанна.
– Нет, не тренера, – снова на полном серьезе откликнулся Волобуй. – Витька.
– Насмерть? – охнула Жанна.
– Живой, – успокоил ее Волобуй. – Ему противовесом ногу придавило. Теперь в гипс закатали.
– Ту же самую? – хором охнули мы.
Осенью друг Толяна, Витек, уже ломал ногу.
– Противоположную, – солидно изрек Волобуй.
– От чего считая, противоположную? – полюбопытствовала Жанна.
Я понял: от Толяна нам теперь скоро не отделаться. Ему явно скучно без друга, а мы, как назло, попались ему на глаза. Видимо, Жанна подумала о том же. Потому что сказала:
– Ну ты бы, Толик, навестил друга. Ему же небось одному тоскливо дома и в гипсе.
– Он в гипсе, но не дома, – пояснил Волобуй. – В больницу положили. Только в какую, мать Витька от меня скрывает.
– Это еще почему? – не дошло до Макси-Кота.
– Она говорит: «Это ты, Толька, во всем виноват». В общем, у нее как-то так получается, что, если я к Витьку в больницу приду, там с ним еще чего-нибудь случится. А я совершенно ни при чем. Это его идея была – качаться. И мы по очереди на одном тренажере занимались. А то, что он не под Витьком, а подо мной развалился, – чистая случайность.
Толян обиженно помолчал, затем совсем другим тоном произнес:
– Ребята, а, может, давайте все вместе на кладбище сходим?
Мы переглянулись. После жутких событий, которые нам пришлось пережить прошлой осенью, мы старались обходить это кладбище стороной. Но не признаваться же в этом Толяну. И я равнодушным тоном проговорил:
– Да ну. Чего там делать? Небось все раскисло.
– Ты не понял, – как-то странно поглядел на меня Волобуй. – Я же не на само кладбище вас зову, а рядышком.
– Куда рядышком? – уставились мы на него.
– С елки упали? – в свою очередь изумился Толян. – Ничего не знаете?
– Не знаем, – ответил я. – А что мы должны знать?
– Ну, вы даете! – воскликнул Волобуй. – Весь район гудит, а они сидят и ничего не знают.
– Мы не сидим, но не знаем, – сказала Жанна.
– Больше конкретики, – потребовал Макси-Кот.
– Легко. – Волобуй принялся рыться в карманах. – Во! – он продемонстрировал нам раскрытую ладонь.
– Какая гадость! – едва взглянув, поморщилась Жанна.
На ладони у Толяна тускло поблескивали две золотые коронки. Зубные.
– А вот это видели? – его ничуть не смутила реакция Жанны.
На сей раз он показал нам изрядно погнутую брошку с большим камнем фиолетового цвета.
– Откуда дровишки? – осведомился Макси-Кот.
– Из леса, вестимо, – заржал придурочным смехом Волобуй. – А верней, из могил.
– Вы чего? – от возмущения у Жанны даже исказилось лицо. – Могилы с Витьком разоряете?
– Так вы, ребята, и впрямь без понятия? – ошалело качал перевязанной головой Толян. – Рядом с кладбищем стройка вовсю идет. Церковь с по-дворьем начали восстанавливать. Котлован экскаватором вырыли. А там оказались еще могилы. Видать, когда-то кладбище было большое. Ну, они, значит, вырыли, а все, что при этом нашлось, в кучу свалили. Им и вывезти не разрешают, и что дальше делать, неизвестно. Поэтому пока лежит.
– Что лежит? – спросила Жанна.
– Все, что в таких случаях полагается, – бодренько продолжал Толян. – Там рабочие, знаете, уже сколько себе нарыли? И монеты какие-то старинные, и кольца, и браслет…
– Но это же мародерство, – сказал Макси-Кот.
– Ни фига, – принялся спорить с ним Волобуй. – Вот если бы я специально эти могилы разрыл и начал из них у покойников вещи таскать, то, конечно, нехорошо. Но разрыли-то без меня, и теперь там само все валяется. А я че, дурак? Это ж как клад найти. Если сам не подсуечусь, то другие возьмут.
– А там разве не охраняют? – посмотрел на него Макс.
– Охраняют! – презрительно сплюнул Толян. – Свалили в кучу, и ладно. Теперь пока чухнутся, все и растащут.
– Ужас какой! – передернуло Жанну.
– Хотите покажу? – предложил Волобуй.
– Естественно, не хочу! – решительно воспротивилась Жанна.
– А почему бы и нет, – задумчиво произнес Макси-Кот.
– Вот именно! – снова стал уговаривать Волобуй. Видимо, без Витька ему и впрямь было скучно. – Ты, Жанка, врубись. Там совершенно не страшно. Костей-то не видно. Зато есть интересные плиты с надписями и еще там всякое-разное. Даже несколько бревен. Говорят, шестнадцатого века.
– На них что, дата выпуска стоит? – ухмыльнулся Кот.
– Не, – мотнул головой Толян. – Наш учитель истории приходил и определил. Говорит, достаточно материала для местного краеведческого музея. Теперь подписи начнет собирать в поддержку идеи.
– Да-а, – протянул Макси-Кот. – В ваших Серебряных Прудах жизнь бьет ключом.
– И все по голове! – снова заржал Волобуй. – Ну, идем, что ли?
Мы с Максом переглянулись. Взглянуть, хотя бы мельком, стоило. Не каждый ведь день рядом с домом такое случается. Мы оба посмотрели на Жанну.
– Ясно, – вздохнула она. – Я в меньшинстве.
– Ладно тебе, – сказал я. – Глянем и уйдем.
– Делов-то, – пришел мне на помощь Толян. – Ты, Жанка, прикинь: вдруг найдешь чего-нибудь золотое.
– Заткнись, придурок, а то не пойду, – шикнула на него Жанна, и мы с Макси-Котом немедленно поняли, что она согласна. Судя по всему, ей тоже было интересно взглянуть на раскопки.
– Ну? – не отставал Толян.
Жанна, махнув рукой, двинулась в обход нашего дома. Пирс, радостно тявкнув, побежал вперед. Поводок натянулся. Псу давно уже наскучило стоять на месте.
Миновав двор, мы вскоре оказались у входа на кладбище, где давно уже никого не хоронили. Оно было обнесено старинной покосившейся кованой оградой, на которой висела надпись: «Памятник XVIII века. Охраняется государством».
Как мы знали, государством охранялись еще и церковь, и церковное подворье. Один раз их даже начинали реставрировать, однако осенью прошлого года там вспыхнул пожар, и все сгорело. То есть каменный остов церкви уцелел, а вот плоды реставрации – нет. Поэтому зимой восстановительные работы начались снова.
– Нам что, через забор лезть? – посмотрела Жанна на Волобуя.
– Во Маугли! – покрутил пальцем у виска тот. – Какой же забор без дырки?
И Толян жестом гостеприимного хозяина раздвинул две широченных доски:
– Заходите, братцы, не стесняйтесь. Будьте как дома.
Насчет дома уж не знаю, но мы зашли. А вернее, пролезли. Размах строительства впечатлял. Судя по размеру котлована, новое церковное по-дворье обещало стать грандиозным. Впрочем, где гарантия, что тут строили именно подворье?
– Сюда, сюда, – Толян повел нас по самому краю котлована.
– Слушай, а где вообще все? – огляделся по сторонам Макси-Кот.
Его удивление легко было понять. В разгар буднего дня на стройплощадке, кроме нас, не оказалось ни души.
– Наверное, на другой объект перекинули, пока с могилами решают, – предположил Толян. – Видите, – продолжал он, – котлован-то почти в самое кладбище упирается.
Обогнув котлован по кромке, мы подошли к сваленной в углу стройплощадки куче.
– Вот. Смотрите, – тоном экскурсовода изрек Волобуй.
На первый взгляд куча выглядела совершенно непримечательно: земля, смешанная со строительным мусором, и только. Высокий земляной холм, из которого то тут, то там торчали какие-то доски, проволока, бумага, тряпки и разномастный строительный мусор. Не знай мы того, что поведал нам Волобуй, нипочем бы не догадались, что здесь были старинные захоронения.
– Чего застыли? Пошли поближе. – Толян чувствовал себя здесь совершенно комфортно.
Мы в нерешительности потоптались на месте.
– Ща я вам тут такую плиту покажу, – не унимался Волобуй. – Там надпись такая смешная…
– Смешная? – перебила его Жанна. – На могильной плите?
– Ну! – ничуть не смутился тот. – Сама посмотри и поймешь.
Откинув несколько досок, он потыкал указательным пальцем куда-то вниз. Мы подошли и увидели обломок плиты из бурого гранита. Надпись сохранилась на удивление хорошо. Она гласила: «И книга стала ему могилой».
– Прочитали? – посмотрел на нас Волобуй. – Во ржачка-то, а? Его что, выходит, в книжке вместо гроба похоронили?
– Заткнулся бы ты, а? – не поддержала шутку Жанна.
– Да ты чего? – выпучил глаза Толян. – Не я ведь писал.
Жанна не ответила. А Макси-Кот задумчиво произнес:
– Наверное, этому покойнику книга откуда-нибудь из шкафа на голову свалилась. То есть тогда он еще покойником не был. А в старину книжки тяжелые и толстые делали. Да еще в кожаных переплетах и порой с деревянными прокладками и медными застежками. Вот и представьте: если такое с верхней полки высокого шкафа упадет, то человеку кранты.
Лицо у Жанны стало совсем сердитым.
– По-моему, ты, Максик, заразился от Толика.
– Да я просто размышляю, – откликнулся Кот. – Надпись-то очень странная.
– Ну, я же вам говорил, смешная, – немедленно поддержал его Волобуй.
– А может, все проще? – предположил я. – Про этого мужика написали в какой-то книге что-нибудь оскорбительное, он расстроился и помер.
– Почему бы и нет, – откликнулся Макси-Кот. – Жаль только, мы никогда не узнаем, кому адресована эта эпитафия.
– Какая еще питафия? – насторожился Волобуй.
– К сведению некоторых, – с выразительным видом произнесла Жанна, – то, что ты, Толя, назвал смешной надписью, другие люди называют эпитафией.
– А-а-а, – разочарованно протянул Толян. – Я-то думал, увидели чего ценное.
– Жалко, что мы никогда не узнаем, на чьей могиле была эпитафия, – продолжал Макси-Кот. – Вдруг это была какая-то известная в свое время личность?
– Почему обязательно известная? – не поняла Жанна.
– Ну, если придерживаться Федькиной версии, – указал на меня старый друг, – то о покойном написали в книжке. Значит, он скорей всего что-то собой представлял.
– Это если придерживаться Федькиной версии, – покачала головой Жанна.
– А давайте поищем верхнюю часть плиты, – предложил я. – Вдруг она где-нибудь рядом валяется. Волобуй, ты не видел?
– Такого цвета не видел, – отвечал Толян. – Другие были. Но я только с одного края тут шуровал. Нас с Витьком после рабочие шуганули. Так что можно поискать.
На сей раз даже Жанна не возразила. И впрямь ведь интересно. Мы двинулись вокруг холма, внимательно изучая то, из чего он состоял.
Пирс порой с подозрительным видом принюхивался, порой, видимо, испугавшись чего-то, отскакивал в сторону, чтобы в следующее мгновение снова зарыться носом в землю. Вот тут мне сделалось совсем не по себе. Вдруг он сейчас откуда-нибудь выудит какую-нибудь кость? Понимаете, человеческую кость. До сих пор-то мы здесь ничего такого не видели. А Пирс пороется и найдет. И что нам тогда с этим делать?
По-моему, Жанна подумала о том же. Потому что, резко намотав на руку поводок, прикрикнула:
– Пирс, фу!
Пес повернулся к ней и, внезапно подняв вверх морду, тоскливо заскулил. Меня прямо мороз пробрал по коже. Да и остальным поведение Пирса явно не понравилось. Даже Волобуй каким-то не своим голосом осведомился:
– Чего это, Жанка, твой волкодав тоску нагоняет?
– Место такое, – сухо бросила она в ответ.
А Макси-Кот, уже немного пришедший в себя, заунывно изрек:
– Над большой могильной кучей ветер тучи собирает, между кучею и тучей громко Пирсик завывает от тощищи безысходной…
– Ну, Максик, остроты у тебя сегодня, – поморщилась Жанна.
Волобуй придерживался противоположного мнения. На его физиономии отразился восторг, и он спросил:
– А чего, Макс, это такой стих есть или ты его прямо сейчас придумал?
– Да как тебе сказать, – замялся Кот. – Частично есть, а частично придумал.
– Не понял, – выпучил глаза Волобуй.
– Импровизация на тему «Буревестника» Горького, – пояснил я. – Макси-Кот просто обожает корежить известные стихотворения.
– А-а-а, – протянул Волобуй.
Мне стало ясно, что он ничего не понял. Ни про «Буревестника», ни про импровизацию. Еще немного помолчав, Толян осторожно поинтересовался:
– А чего, в этом самом горьком буревестнике тоже про кладбище говорится?
Мы грохнули. Толян смотрел на нас в крайней степени недоумения.
– Чего ржете?
– Да так, – сквозь смех проговорил Макси-Кот. – Вы разве это в школе не проходили?
– Не, – уверенно отвечал Толян. – Правда, нет? – обратился он за поддержкой к нам с Жанной.
– Правда, – кивнула Жанна. – В этой школе не проходили. Я в прошлом году в своей старой «Буревестника» прошла.
– Мы с Котом тоже, – подтвердил я.
– Во-о! – расплылось в радостной улыбке лицо Волобуя. – А у нас это… видать, другая программа. Они, говорят, теперь во всех школах разные. Так чего, Макс, там, в горьком буревестнике, про кладбище или не про кладбище?
– У Горького не про кладбище, а про море и птицу, – вкратце просветил Волобуя Макс.
– А-а-а, – снова протянул Толян. По-моему, он так ничего и не понял.
– Ка-р-р-р!
Прямо из-под моих ног взметнулось что-то огромное, черное. От неожиданности я шарахнулся, потерял равновесие и, сметая все на своем пути, покатился вниз по склону. Под словом «все» я в данном случае подразумеваю Жанну и Пирса. Стоило нам докатиться донизу, как оба высказали мне свои мысли и чувства по этому поводу. Волобуй же, стоя на вершине холма, тыкал пальцем в голубое небо и с хохотом орал:
– Горький буревестник! Горький буревестник!
Подлюга Макси-Кот тоже смеялся, а проклятая ворона, продолжая кружить над нами, громко ругалась на своем вороньем языке. И впрямь «горький буревестник».
Пирс поднялся с земли без моей помощи. Я протянул руку Жанне, но она тоже встала самостоятельно. И, сердито на меня глядя, бросила:
– По твоей милости, Феденька, я тут обо что-то укололась.
– Сильно? – встревожился я. – Кровь есть?
– Нету. – Девочка посмотрела на ладонь и принялась ворошить ногой мусор. – Смотри! – воскликнула вдруг она. – Вот.
Нагнувшись, она выдернула из земли какой-то предмет.
– Ребята! – позвала она. – Глядите, что я нашла!
– Вторую половину плиты? – уже несся к нам Макс.
– Нет, – покачала головой Жанна. – Веночек!
– Какой еще веночек? – Волобуй и Макси-Кот уже подбежали к нам.
Жанна бережно держала в руке небольшой кованый венок.
– Красивый какой, – не отрывала она взгляда от находки.
Она с силой потерла пальцем один из кованых листиков. Он заблестел.
– Золото, – охнул Волобуй. – Во, блин, везет же некоторым. А у меня только два зуба.
– Дурак ты, Толик, – разглядывая листок, откликнулась Жанна. – Это совсем не золото.
– Скорей всего, бронза, – подхватил Макси-Кот.
– А почем вы знаете? – спросил Волобуй.
– А потому, что этот венок явно был частью памятника, – Жанна уже как следует разглядела находку. – Вот тут и тут, – показала она нам, – бронза сколота. По-видимому, венок был приделан к могильной плите. Или к статуе на могиле.
– Скорее всего, – поддержал ее Макси-Кот.
Я присмотрелся к венку. Выглядел он очень странно: листья вперемежку с длинными колючками. Ребята тоже внимательно изучали Жаннин трофей. Первым нарушил молчание Макси-Кот:
– Ребята, а ведь это терновый венец.
– Че-его? – протянул Волобуй.
– Шипы видишь? – осторожно коснулся пальцем одной из колючек Макс. – Это, так сказать, тернии.
– А на фига они? – вытаращился на него Толян.
– Чтобы тому, на кого такой венок надевают, было больно, – продолжал терпеливо втолковывать ему Кот.
– Это чего, вроде пытки такой? – начало доходить до Толяна. – Как, например, сейчас утюгом по спине?
– Вроде, Толик, вроде, – похлопал его по плечу Макси-Кот.
– Садюги, – смачно сплюнул в сторону Волобуй.
– Что же нам теперь с этим делать? – Жанна смотрела на собственную находку как-то растерянно. – Если мы его тут оставим, такие, как он, – она ткнула пальцем в сторону Толяна, – сопрут.
– Факт, сопрут, – подтвердил Волобуй. – Если даже это не золото, – кажется, у него до сих пор оставались надежды, – то и бронза сойдет. Можно сдать в приемный пункт. Что-нибудь заплатят.
– Ну уж нет! – решительно заявила Жанна.
– Слушай! – обратился к ней Макс. – Возьми пока этот венок к себе домой. Уверен, что их всех, – указал он на холм, – скоро перезахоронят. И наверняка на этом же кладбище. Вот тогда венок и вернешь.
– Кому вернет? – спросил Толян. – Владелец-то помер.
– Так ведь ему не при жизни памятник поставили, – сказала Жанна.
– Тем более, оставь его себе навсегда, – от души посоветовал практичный Толян.
– Мародер! – презрительно бросила ему Жанна.
Над нашими головами вновь раздалось свирепое карканье, и на нас резко спикировала та же самая ворона. Мы даже еще сообразить ничего не успели, как Пирс, свечой взвившись в воздух, попытался ухватить наглую птицу за крыло. Это ему почти удалось. Во всяком случае, в пасти пса осталось длинное черное перо, а ворона, возмущенно вопя, стала резко набирать высоту. Ну, прямо не птица, а какой-то бомбардировщик.
Пирс, выплюнув перо, зашелся злобным лаем.
– Ни фига себе, буревестник! – взревел от восторга Толян.
– Черной молнии подобный, – тихо процитировал Макс.
– Это она на блестящее запала, – объяснил Волобуй.
– Да чего там блестящего? – возразил я.
– Все равно, – стоял на своем Толян. – Жанка, прячь эту штуку скорей. А то вон, гляди, этот буревестник опять на нас целится.
Ворона, громко каркая, продолжала упорно кружить над нашими головами. Пирс теперь не лаял, а сварливо поскуливал. По-моему, он пел собачий вариант песни «Чому я нэ сокил, чому нэ летаю». Думаю, если бы он взлетел, вороне пришлось бы плохо.
– Прекрати! – дернула его за поводок Жанна и, поглядев на нас, спросила: – Ребята, ну куда же мне это спрятать?
– Ща пакет дам. – Толян начал рыться в кармане куртки. – На, Жанка, держи. Я ведь сюда клад шел искать, а потом вас встретил.
Клад кладом, но запасливость Волобуя сослужила нам добрую службу. Едва мы убрали терновый венец в пакет, как ворона-буревестник, каркнув, да к тому же еще и капнув почти на нас, убралась восвояси.
– Хорошо, не попала, – Толян внимательно посмотрел на белое пятно возле самого своего ботинка. – Но, как говорится, все хорошо, что вовремя улетает.
И, не дожидаясь нашей реакции, он радостно заржал собственной шутке.
– Ребята, а, может, пошли отсюда? – тихо произнесла Жанна.
– Ну да! – возмутился Толян. – Ты себе штуку нашла, может, вообще золотую. А мы? С пустыми руками уйдем? И каменюгу вы эту хотели искать.
– Какую каменюгу? – спросила Жанна.
– Ну, ты, мать, даешь! – заорал Толян. – Да от того самого мужика, которого книжкой пристукнули.
– Ах да! – спохватилась Жанна. – Но, может, этот кусок надгробия вообще единственный сохранился.
– Давайте все-таки поищем, – Макси-Кот в данном случае был солидарен с Толяном. – Мы же еще не весь холм обошли.
– Тогда ищите, а я посижу, – и Жанна устало опустилась на деревянный ящик.
– Гав! – сказал Пирс и, натянув поводок, вопросительно уставился на нас.
– Сиди! – велела хозяйка.
Пес, вздохнув, подошел к ней и вспрыгнул на колени.
– Жанна, мы сейчас. Быстренько, – уже на ходу бросил я.
– Быстренько? – переспросил Толян и, радостно заржав, наградил нас одной из своих дурацких прибауток: – Как говорится, спешить – здоровью вредить. Так что скоро не жди.
И, оставив Жанну, мы продолжили свои археологические раскопки. И надо заметить, небезуспешно. Первому повезло мне. Я совершенно случайно выковырял из земли огромный медный пятак. До сих пор не понимаю, как мне удалось его обнаружить. Просто нагнулся, копнул щепкой землю, гляжу – лежит, родименький. Огромный, грязный, позеленевший от старости и сырости.
Слова «пять копеекъ» виднелись достаточно четко. А вот какого года – пойди разбери. Цифры стерлись от времени. И один бок монеты – тоже. Ну, прямо будто стесали напильником. Но Макси-Кот посмотрел и говорит:
– Начало девятнадцатого века. Эту монету мог еще Пушкин в руках держать.
– Ну, ты загнул, – явно не верил Толян.
– Точно вам говорю, – без тени сомнения произнес Макс.
– Пу-ушкин, – протянул Волобуй. – Да это ж тогда кучу бабок, наверное, стоит.
Видно было, что он подыхает от зависти.
– А она не золотая? – Ему хотелось все выяснить о моей находке.
– Нет, – поспешил я успокоить его.
– Тогда, может, махнемся? – каким-то вкрадчивым голосом произнес Толян и вновь извлек на свет две золотые коронки.
– Зачем? – Мне совсем не хотелось меняться.
– Ну, твою монету Пушкин держал, а мои коронки зато золотые, – принялся уговаривать меня Волобуй. – А потом, откуда ты знаешь? Если тут были такие хорошие старинные монеты, может, эти коронки тоже какой-нибудь друг Пушкина на зубах носил.
– Если в то время существовали такие коронки, – украдкой от Волобуя подмигнул мне Макси-Кот.
– Не нужны мне твои коронки, – решительно отверг я сделку.
Волобуй мигом скис. По-моему, он уже мысленно подсчитал барыши, которые сможет извлечь из моей старинной монеты.
– Тогда хоть покажи, Фома, где нашел? – потребовал он у меня.
Эту просьбу я охотно исполнил. Толян, схватив кусок листового железа, начал ожесточенно копать. Его самодельная лопата почти сразу же обо что-то заскрежетала.
– Ребята, клад, – сипло произнес он.