Чиновник Яков Петрович Голядкин просыпается однажды в своем доме в пасмурный осенний день. Он заспан, помят, плешив, но отражение в зеркале нравится герою. Он насчитывает в бумажнике сумму – 750 рублей.
Глава 2
Главный герой отправляется к личному доктору – Крестьяну Ивановичу Рутеншпицу. Там он жалуется доктору на светскую суету и шум, тогда как сам он любит покой и тишину. Он до сих пор не научился поддерживать светскую беседу. Он маленький человек, не умеет хитрить, и этим нельзя гордиться, по его мнению. Жалуется он и на то, что племянник его начальника оболган. Кто-то распустил слух, что он намерен жениться на Кларе Олсуфьвне, тогда как уже сосватан с другой невестой – бесстыжей немке Каролине Ивановне. Доктор не понимает его возмущения. Яков Петрович уходит в негодовании, считая доктора глупцом.
Глава 3
Далее Голядкин отправляется к Олсуфию Ивановичу Берендееву, куда его не впускают. Дело в том, что сегодня день именин дочери Берендеева, по этому поводу в доме проводится званый обед и бал. Голядкин ждет в прихожей. Долго сомневаясь, он наконец решается пробраться в главную залу, где танцуют гости. Все устремляют на него свои взгляды, герой от страха и стыда забивается в угол, ощущая себя подобным никчемной букашке. Его выдворяют из дома на улицу.
Глава 3
Статский советник Голядкин бежит со всех ног, спасаясь от погони. Вокруг страшная ноябрьская ночь – идет дождь со снегом, вокруг холод и сырость. Яков Петрович мечтал не просто убежать от себя, а чтобы его не стало совсем на свете. Он стоит на мосту набережной, смотрит на черную воду, практически находясь в беспамятстве. По дороге домой он встречает человека, двигающегося, как и он, полутрусцеватой походкой. Встречаются они несколько раз. И когда герой находит его уже в своей квартире, он понимает, что это незнакомец и есть он сам, другой Голядкин, абсолютный двойник героя.
Глава 4
Наутро титулярный советник Голядкин приходит на работу – в свое отделение. И здесь он видит нового сослуживца – вчерашнего двойника Якова Петровича, при всем прочем носящего такую же фамилию, как у главного героя. Но никто этого не замечает, не удивляется столь странному совпадению. По окончании трудового дня двойник подходит к герою с просьбой поговорить, на что Голядкин-оригинал приглашает двойника к себе домой.
Глава 5
Имя гостя такое же – Яков Петрович. Главный герой угощает его ужином, поит вином, постепенно понимает, что двойник нравится ему. Он мечтает жить с ним, как рыба с водой, как родные братья. Сразу же в голове его зарождаются планы мошенничества и обмана с помощью своего «младшего брата».
Глава 6
Когда Яков Петрович проснулся на следующее утро, он не обнаруживает своего гостя. Мнение его изменилось – он сожалеет, что принял добром близнеца. Он направляется на службу, где в проходе сталкивается со своим близнецом, то он словно не видит его, не замечает. Голядкин-двойник пытается прогнуться под начальством нечестным способом – предлагает отличную работу настоящего Голядкина как свою. На глазах у всех сотрудников Голядкин-младший высмеивает старшего – он щипает его за лицо и бьет по брюху, и все это видят. Потом делает вид, что чем-то занят, и куда-то исчез. Старший Голядкин не может оставить все как есть, он протестует. После работы он стремится твердо поговорить с двойником, но тот, не став слушать его, уезжает куда-то в карете.
Глава 7
Теперь Яков Петрович считает своего близнеца скверным обманщиком, игроком, подлецом и подлизой. Не зная, как еще поступить, он пишет ему письмо с требованием дать объяснение его поведению. Он передает письмо слуге Петрушке и приказывает отнести его на адрес титулярного советника Голядкина. Петрушка нашел его адрес – Шестилавочная улица, но это оказывается адресом самого Голядкина-настоящего. Советник думает, что слуга пьян и отсылает его вон.
Глава 8
В полудреме Голядкин видит себя в приятельской компании, где периодически появляется незнакомец и позорит при всех его честное имя. Он пытается убежать, но оглянувшись, видит вокруг множество двойников, подобных ему.
Глава 9
Голядкин просыпается только к обеду и в ужасе понимает, что проспал службу. Он приходит в отделение своей службы и через писаря передает письмо Голядкину-младшему.
Глава 10
Уже начало темнеть, когда господин Голядкин явился на службу. Сослуживцы смотрят на него с невероятным удивлением и пренебрежением. Среди коллег появляется господин Голядкин-младший, протягивающий руку настоящему Якову Петровичу. Герой яростно, крепко пожимает ее. Тут же двойник отдергивает руку, словно замарал ее в чем-то, тщательно вытирает пальцы. Голядкин-старший оскорблен, пытается найти сочувствие в лицах сослуживцев – у Антона Антоновича Сеточкина. Но последний вслух высказывает свое неодобрение по отношению его поступка с двумя благородными особами.
Глава 11
На улице Голядкин-старший догоняет двойника, предлагает поговорить в кофейне. Он говорит, что они не враги, злые языки оболгали его. Но неприятель снова повторяет шутку с пожатием руки, чем окончательно унижает Голядкина-старшего и исчезает.
Глава 12
Неожиданно для себя Голядкин-старший обнаруживает у себя в кармане письмо, которое утром передавал с писарем. В этой записке Клара Олсуфьевна умоляет спасти ее от погибели, от человека, который противен ей. Она просит его о встрече в два часа ночи. Пытаясь расплатиться, Голядкин-старший находит у себя в кармане баночку с лекарством, прописанным ему доктором Крестьяном Ивановичем несколько дней назад. Бутылек с темно-красной жидкость падает и разбивается на полу трактира.
Глава 13
Размышляя о Кларе Олсуфьевне, Яков Петрович отмечает ее избалованность, как и многих юных девушек, романтическими любовными французскими романами. Он, наняв карету, направляется к его превосходительству с просьбой защитить его от врагов. Тот обещает решить проблему, и главный герой оказывается в приемной. Тогда он идет к Берендееву, ожидая знака от Клары. Скоро его замечают там, и Голядкин-двойник приглашает его войти. Голядкин-старший расположился рядом с Кларой Олсуфьевной. С них не спускают глаз окружающие. Вдруг послышались крики: «Едет! Едет!». В комнате появляется доктор и увозит Якова Петровича. Какое-то время их экипаж преследует двойник, но вскоре и он исчезает. Тут герой осознает, что перед ним другой доктор Крестьян Иванович – ужасный, злой. Герой понимает, что давно знал, что все вот так закончится…
«Двойник» — повесть Ф. М. Достоевского.
История создания
Работа над произведением началась летом 1845 г. и затянулась до января 1846 г., ввиду значительности замысла, хотя автор планировал завершить повесть к осени. В ноябре Достоевский, сообщая брату Михаилу о своих творческих планах, отводит в них «Двойнику» ведущую роль. Высокая оценка «идеи» повести, несмотря на признание неудачи в «форме», не меняется с течением времени: в записных тетрадях периода работы над романом «Подросток» писатель называет Голядкина «главнейшим подпольным типом» (таким образом, им открывается целая галерея персонажей — от Подпольного до Смешного Человека), в «Дневнике писателя» за 1877 г., признавая повесть «совсем неудавшейся», оговаривает, что «...идея ее была довольно светлая, и серьезнее этой идеи я никогда ничего в литературе не проводил». Чувствуя, что «в 46-м году... формы не нашел и повести не осилил», «лет пятнадцать спустя» (на самом деле в мае 1862 г., 16 лет спустя после первой публикации «Двойника» в №2 «Отечественных записок» за 1846 г.) Достоевский принимается за его переработку для готовящегося собрания своих сочинений. Первоначальное решение о переделке «формы» в целом не осуществляется из-за выполнения обязательств в связи со смертью брата, М.М. Достоевского, и начавшейся работы над «Преступлением и наказанием». Второй вариант «Двойника» (отдельное издание — СПб., 1866) является не переработкой, а сокращением первого: опущены распространенные названия глав, исключены два письма (гл. X, XII), как и во всех произведениях раннего периода, готовившихся к собранию сочинений, произведена стилевая правка.
Анализ повести «Двойник» Достоевского
«Двойник», согласно авторскому определению, «петербургская поэма». Тем самым произведение Достоевского вводится в контекст особого идейно-стилистического образования — «петербургских повестей» (или «петербургских легенд»), начиная от новеллы Пушкина «Уединенный домик на Васильевском» и поэмы «Медный всадник», имеющей подзаголовок «петербургская повесть». Непосредственными предшественниками Голядкина в русской литературе становятся персонажи повестей Гоголя — Поприщин («Записки сумасшедшего»), майор Ковалев («Нос»), Акакий Акакиевич («Шинель»). Несомненное влияние на замысел «Двойника» оказало знакомство Достоевского с опубликованной в альманахе «Вчера и сегодня» (кн. I за 1845 г.) неоконченной повестью М.Ю. Лермонтова «Штосс».
Основной особенностью «петербургской повести» является парадоксальное сочетание подчеркнутой обыденности (герой ее чаще всего — рядовой обыватель, мелкий чиновник) и фантастики. Легендарные персонажи — призраки, ходячие трупы, упыри, ожившие статуи, портреты и восковые персоны, выращенные в колбах гомункулусы, ведьмы и черти — в «петербургских повестях» вписаны в реальность, имеют точные адреса, положение в обществе и чин.
Достоевский неоднократно отмечал как основную черту Петербурга именно соединение «прозаичности» и «фантастичности». Развернутые описания города в этом ключе даны им в «Зимних заметках о летних впечатлениях» и «Подростке». «Петербургские типы», особо выделенные Достоевским, — «гордый» Германн и «смиренный» Евгений; атмосфера призрачности связана с образом тлетворных испарений «финского болота», отсутствием воздуха в буквальном и метафорическом смысле.
Голядкин соединяет в себе черты обоих типов: его «амбиция» проистекает из желания заявить себя, не быть «ветошкой». В то же время он не умеет заявить себя иначе, чем это диктует ему общее правило — вытесняя «врагов». Не случайно «двойник», «Голядкин-младший», материализуется из «ноябрьской, мокрой, туманной, дождливой, снежливой», чреватой наводнением (мотив «Медного всадника») ночи именно тогда, когда терпят фиаско наиболее решительные попытки «Голядкина-старшего» продвинуться и «посрамить врагов», вопреки декларируемой им идее смирения («всякий должен быть доволен собственным местом»). Чем одержимее идеей вражьих поисков становится «Голядкин-старший», чем больше мер для их предотвращения он предпринимает, тем увереннее и успешнее действует его двойник. Интересно, что по мере возрастания одержимости Голядкин все больше поминает черта («черт знает», «черти заварили кашу какую», «черт побрал»). Финал повести буквализирует чертыхания героя: «страшный незнакомец» в «карете, запряженной четверней лошадей», приезжает за Голядкиным и в ответ на его согласие («я вверяюсь вполне... и вручаю судьбу мою») забирает: «два огненные глаза смотрели на него в темноте, и зловещею, адскою радостию блестели эти два глаза». Появление черта в «Двойнике» мотивировано безумием героя, не случайно для других персонажей это не черт, а доктор Крестьян Иванович Рутеншпиц, забирающий Голядкина в «казенный дом». В то же время читателю, в соответствии с двойственностью «петербургской легенды», оставлена возможность двоякого толкования: «другой Крестьян Иванович», «страшный Крестьян Иванович» — настоящий пришелец из ада, получающий душу героя. Появление доктора в начале повести не случайно, тем самым герою предоставлена возможность выбора, не использованная им: Голядкин приходит к Рутеншпицу «исповедаться», но «исповедь» становится обвинением «врагов», шанс спастись остается не использованным. «Не тот», «другой», «пасквиль», каким воспринимает двойника «настоящий» Голядкин, сам становится настоящим и превращает подлинного в свое подобие.
Двойничество в поздних романах Достоевского («двойник» Версилова в «Подростке», черт Ивана в «Братьях Карамазовых») приобретает ярко выраженный метафизический оттенок: появление «двойника» — крайнее следствие «широкости», совмещения в душе героя «идеала мадонны и идеала содомского», приводящее к расколу личности. Подобный «раскол» исследуется в романе «Преступление и наказание» (на что указывает и «говорящая» фамилия героя). В романе «Бесы» двойничество рассматривается в еще одном аспекте — самозванства. Как полагает К.В. Мочульский, правка, предпринятая Достоевским при подготовке текста «Двойника» к изданию в составе собрания сочинений, включала в том числе и уничтожение всяких параллелей с Григорием Отрепьевым, что объяснялось возникновением и разработкой замысла «Бесов» и желанием писателя размежевать образы Ставрогина и Голядкина.
Иллюстрация А. Карапетяна
Очень кратко
Титулярный советник считает себя маленьким человеком, но в то же время хочет реализовать свои высокие амбиции. Однако появившийся подлый двойник уничтожает его репутацию в высоком обществе.
Титулярный советник Яков Петрович Голядкин просыпается у себя на квартире серым осенним днём. В зеркале отражается «заспанная, подслеповатая и довольно оплешивевшая фигура», и её обладатель остаётся, по-видимому, ею доволен. Вынув бумажник, господин Голядкин находит в нём 750 рублей - «знатная сумма»!
Яков Петрович едет к своему доктору, Крестьяну Ивановичу Рутеншпицу. У него господин Голядкин говорит сбивчиво, путается, называет себя человеком смиренным, незатейливым: «...люблю спокойствие, а не светский шум. Там у них...нужно уметь паркеты лощить сапогами... комплимент раздушенный нужно уметь составить-с... хитростям этим всем я не учился». Яков Петрович продолжает: «...я даже горжусь тем, что не большой человек, а маленький. Не интригант - и этим тоже горжусь...» Племянник Андрея Филипповича, начальника Голядкина, намерен свататься к Кларе Олсуфьевне. Голядкин возмущён этим сватовством. Голядкин замечает, что распустили слухи про его «близкого знакомого», будто бы он «дал подписку жениться, а он уже жених с другой стороны», а невеста его - бесстыдная немка Каролина Ивановна. Голядкин уходит, оставив Крестьяна Ивановича в недоумении и думая, что доктор глуп.
Господин Голядкин едет к Олсуфию Ивановичу Берендееву, но его не пускают. В честь дня рождения его дочери, Клары Олсуфьевны, в квартире статского советника проводится обед и бал. В это время господин Голядкин стоит в сенях Берендеева. Решившись, Яков Петрович тайком проникает в танцевальную залу. Тут же все взгляды устремляются на него, «наш герой» забивается в угол, чувствуя «себя настоящей букашкой». Голядкина выдворяют на улицу.
Господин Голядкин бежит, «спасаясь от врагов». Стоит ужасная ноябрьская ночь - «мокрая, туманная, дождливая, снежливая». Господин Голядкин «не только желал теперь убежать от себя самого, но даже совсем уничтожиться». Он долго стоит на набережной и в беспамятстве смотрит в мутную чёрную воду. Дорогою Голядкин встречает прохожего, семенящего так же, как и он, по тротуару, немного с притрусочкой. Незнакомца Яков Петрович встречает несколько раз. Наконец он находит его у себя в квартире на Шестилавочной улице: это был «не кто иной, как он сам, ... другой господин Голядкин, ... двойник его во всех отношениях».
Утром Голядкин приходит в своё отделение. Здесь появляется новый человек - вчерашний двойник Якова Петровича, имеющий точно такую же фамилию. Однако среди сослуживцев никакого удивления не обнаруживается. После рабочего дня двойник желает объясниться с Яковом Петровичем, и «наш герой» приглашает на беседу Голядкина-младшего к себе домой.
Гостя зовут так же: Яковом Петровичем. Господин Голядкин кормит гостя обедом и поит пуншем, проникаясь к нему симпатией: «Мы с тобой, Яков Петрович, будем жить, как рыба с водой, как братья родные; ...будем хитрить, заодно хитрить будем...в пику им интригу вести...».
Утром Яков Петрович не обнаруживает своего гостя. Теперь Голядкин-старший сожалеет о приёме близнеца. Он отправляется на службу и в дверях сталкивается с Голядкиным-младшим, но тот не замечает вчерашнего радушного хозяина. Теперь Голядкин-младший пытается выслужиться перед начальством нечестным путём: выдаёт хорошо составленную бумагу настоящего Голядкина за свою. На глазах у других чиновников Голядкин-младший выставляет близнеца на поругание: щипает при всех за щёку и даёт щелчка по брюшку. Затем, напустив на себя занятой вид, исчезает. Но позволить себя обидеть настоящий Голядкин никак не может и решает протестовать. После службы он намеревается объясниться с Голядкиным-младшим, но тот уезжает от него в карете.
«...нрава он такого игривого, скверного, - подлец он такой, ...лизун, лизоблюд, Голядкин он эдакой!» - думает о своём враге Яков Петрович. Яков Петрович пишет ему письмо с требованием объясниться. Он отдаёт письмо слуге Петрушке и наказывает ему разузнать адрес титулярного советника Голядкина. Петрушка сообщает, что Голядкин живёт на Шестилавочной улице, но это адрес настоящего Голядкина! Решив, что бездельник пьян, Яков Петрович оставляет его.
В полусне Голядкину видится, что он в приятной компании, но каждый раз появляется одно известное лицо и очерняет господина Голядкина. Он хочет бежать куда глаза глядят, но вокруг него образовалась «бездна совершенно подобных».
Голядкин просыпается в час пополудни. С ужасом он понимает, что опоздал на службу. Он подходит к своему отделению и через писаря передаёт письмо господину Голядкину-младшему.
Уже в сумерках Яков Петрович заходит в своё отделение. Сослуживцы смотрят на него с каким-то оскорбительным любопытством. Среди чиновников появляется господин Голядкин-младший и протягивает руку настоящему Якову Петровичу. Тот горячо и по-дружески пожимает её. «Вдруг с нестерпимым нахальством и грубостию» двойник вырывает руку и стряхивает её, будто замарал, затем платком вытирает свои пальцы. Оскорблённый Голядкин-старший ищет сочувствия у сослуживца, Антона Антоновича Сеточкина, но тот открыто осуждает его неблагопристойный поступок относительно двух благородных особ.
Нагнав Голядкина-младшего, Яков Петрович предлагает объясниться в кофейной: «...я вашим врагом никогда не бывал. Злые же люди несправедливо меня описали...С своей стороны я готов...» Неприятель повторяет утреннюю шутку с рукопожатием, повторно оскорбляя тёзку, и исчезает. Вдруг Голядкин-старший обнаруживает у себя письмо, утром переданное писарем. В нём Клара Олсуфьевна просить спасти её от гибели, от противного ей человека и назначает Голядкину свидание в два часа пополуночи. Прочитав послание в трактире, Яков Петрович видит полового подле себя. Решив, что не заплатил за обед, он лезет в карман и находит стклянку с лекарством, прописанным ему Крестьяном Ивановичем четыре дня назад. «Тёмная, красновато-отвратительная жидкость зловещим отсветом блеснула...» Пузырёк выпадает из рук и разбивается.
Яков Петрович, думая о Кларе Олсуфьевне, отмечает избалованность юных романтических особ, которые начитались французских романов. Он нанимает карету, едет к его превосходительству и просит защиты от врагов. Его превосходительство обещает рассмотреть дело, и Якова Петровича выдворяют в переднею. Голядкин устремляется к Берендееву ждать сигнала Клары Олсуфьевны. Вскоре Якова Петровича замечают, и Голядкин-младший просит зайти его. Голядкин-старший сидит возле Олсуфия Ивановича, все взгляды обращены к ним. Наконец проносится по толпе «Едет, едет!». В комнате появляется Крестьян Иванович и увозит Якова Петровича с собой. За каретой бежит какое-то время близнец, но вскоре совершенно исчезает. Тут герой с ужасом замечает, что это не прежний, а другой, ужасный Крестьян Петрович: «Увы! Он это давно уже предчувствовал!»
Петербургская поэма
Глава I
Было без малого восемь часов утра, когда титулярный советник Яков Петрович Голядкин очнулся после долгого сна, зевнул, потянулся и открыл наконец совершенно глаза свои. Минуты с две, впрочем, лежал он неподвижно на своей постели, как человек не вполне еще уверенный, проснулся ли он или всё еще спит, наяву ли и в действительности ли всё, что около него теперь совершается, или продолжение его беспорядочных сонных грез. Вскоре, однако ж, чувства господина Голядкина стали яснее и отчетливее принимать свои привычные, обыденные впечатления. Знакомо глянули на него зеленовато-грязноватые, закоптелые, пыльные стены его маленькой комнатки, его комод красного дерева, стулья под красное дерево, стол, окрашенный красною краскою, клеенчатый турецкий диван красноватого цвета с зелененькими цветочками и, наконец, вчера впопыхах снятое платье и брошенное комком на диване. Наконец, серый осенний день, мутный и грязный, так сердито и с такой кислой гримасою заглянул к нему сквозь тусклое окно в комнату, что господин Голядкин никаким уже образом не мог более сомневаться, что он находится не в тридесятом царстве каком-нибудь, а в городе Петербурге, в столице, в Шестилавочной улице, в четвертом этаже одного весьма большого, капитального дома, в собственной квартире своей. Сделав такое важное открытие, господин Голядкин судорожно закрыл глаза, как бы сожалея о недавнем сне и желая его воротить на минутку. Но через минуту он одним скачком выпрыгнул из постели, вероятно попав наконец в ту идею, около которой вертелись до сих пор рассеянные, не приведенные в надлежащий порядок мысли его. Выпрыгнув из постели, он тотчас же подбежал к небольшому кругленькому зеркальцу, стоящему на комоде. Хотя отразившаяся в зеркале заспанная, подслеповатая и довольно оплешивевшая фигура была именно такого незначительного свойства, что с первого взгляда не останавливала на себе решительно ничьего исключительного внимания, но, по-видимому, обладатель ее остался совершенно доволен всем тем, что увидел в зеркале. «Вот бы штука была, сказал господин Голядкин вполголоса, вот бы штука была, если б я сегодня манкировал в чем-нибудь, если б вышло, например, что-нибудь не так, прыщик там какой-нибудь вскочил посторонний или произошла бы другая какая-нибудь неприятность; впрочем, покамест недурно; покамест всё идет хорошо». Очень обрадовавшись тому, что всё идет хорошо, господин Голядкин поставил зеркало на прежнее место, а сам, несмотря на то что был босиком и сохранял на себе тот костюм, в котором имел обыкновение отходить ко сну, подбежал к окошку и с большим участием начал что-то отыскивать глазами на дворе дома, на который выходили окна квартиры его. По-видимому, и то, что он отыскал на дворе, совершенно его удовлетворило; лицо его просияло самодовольной улыбкою. Потом, заглянув, впрочем, сначала за перегородку в каморку Петрушки, своего камердинера, и уверившись, что в ней нет Петрушки, на цыпочках подошел к столу, отпер в нем один ящик, пошарил в самом заднем уголку этого ящика, вынул наконец из-под старых пожелтевших бумаг и кой-какой дряни зеленый истертый бумажник, открыл его осторожно и бережно и с наслаждением заглянул в самый дальний, потаенный карман его. Вероятно, пачка зелененьких, сереньких, синеньких, красненьких и разных пестреньких бумажек тоже весьма приветливо и одобрительно глянула на господина Голядкина: с просиявшим лицом положил он перед собою на стол раскрытый бумажник и крепко потер руки в знак величайшего удовольствия. Наконец он вынул ее, свою утешительную пачку государственных ассигнаций, и, в сотый раз, впрочем, считая со вчерашнего дня, начал пересчитывать их, тщательно перетирая каждый листок между большим и указательными пальцами. «Семьсот пятьдесят рублей ассигнациями! окончил он наконец полушепотом. Семьсот пятьдесят рублей... знатная сумма! Это приятная сумма, продолжал он дрожащим, немного расслабленным от удовольствия голосом, сжимая пачку в руках и улыбаясь значительно, это весьма приятная сумма! Хоть кому приятная сумма! Желал бы я видеть теперь человека, для которого эта сумма была бы ничтожною суммою? Такая сумма может далеко повести человека...» «Однако что же это такое? подумал господин Голядкин, да где же Петрушка?» Всё еще сохраняя тот же костюм, заглянул он другой раз за перегородку. Петрушки опять не нашлось за перегородкой, а сердился, горячился и выходил из себя лишь один поставленный там на полу самовар, беспрерывно угрожая сбежать, и что-то с жаром, быстро болтал на своем мудреном языке, картавя и шепелявя господину Голядкину, вероятно, то, что, дескать, возьмите же меня, добрые люди, ведь я совершенно поспел и готов. «Черти бы взяли! подумал господин Голядкин. Эта ленивая бестия может, наконец, вывесть человека из последних границ; где он шатается?» В справедливом негодовании вошел он в переднюю, состоявшую из маленького коридора, в конце которого находилась дверь в сени, крошечку приотворил эту дверь и увидел своего служителя, окруженного порядочной кучкой всякого лакейского, домашнего и случайного сброда. Петрушка что-то рассказывал, прочие слушали. По-видимому, ни тема разговора, ни самый разговор не понравились господину Голядкину. Он немедленно кликнул Петрушку и возвратился в комнату совсем недовольный, даже расстроенный. «Эта бестия ни за грош готова продать человека, а тем более барина, подумал он про себя, и продал, непременно продал, пари готов держать, что ни за копейку продал. Ну, что?..» Ливрею принесли, сударь. Надень и пошел сюда. Надев ливрею, Петрушка, глупо улыбаясь, вошел в комнату барина. Костюмирован он был странно донельзя. На нем была зеленая, сильно подержанная лакейская ливрея, с золотыми обсыпавшимися галунами и, по-видимому, шитая на человека ростом на целый аршин выше Петрушки. В руках он держал шляпу, тоже с галунами и с зелеными перьями, а при бедре имел лакейский меч в кожаных ножнах. Наконец, для полноты картины, Петрушка, следуя любимому своему обыкновению ходить всегда в неглиже, по-домашнему, был и теперь босиком. Господин Голядкин осмотрел Петрушку кругом и, по-видимому, остался доволен. Ливрея, очевидно, была взята напрокат для какого-то торжественного случая. Заметно было еще, что во время осмотра Петрушка глядел с каким-то странным ожиданием на барина и с необыкновенным любопытством следил за всяким движением его, что крайне смущало господина Голядкина. Ну, а карета? И карета приехала. На весь день? На весь день. Двадцать пять, ассигнацией. И сапоги принесли? И сапоги принесли. Болван! не можешь сказать принесли-с . Давай их сюда. Изъявив свое удовольствие, что сапоги пришлись хорошо, господин Голядкин спросил чаю, умываться и бриться. Обрился он весьма тщательно и таким же образом вымылся, хлебнул чаю наскоро и приступил к своему главному, окончательному облачению: надел панталоны почти совершенно новые; потом манишку с бронзовыми пуговками, жилетку с весьма яркими и приятными цветочками; на шею повязал пестрый шелковый галстух и, наконец, натянул вицмундир, тоже новехонький и тщательно вычищенный. Одеваясь, он несколько раз с любовью взглядывал на свои сапоги, поминутно приподымал то ту, то другую ногу, любовался фасоном и что-то всё шептал себе под нос, изредка подмигивая своей думке выразительною гримаскою. Впрочем, в это утро господин Голядкин был крайне рассеян, потому что почти не заметил улыбочек и гримас на свой счет помогавшего ему одеваться Петрушки. Наконец справив всё, что следовало, совершенно одевшись, господин Голядкин положил в карман свой бумажник, полюбовался окончательно на Петрушку, надевшего сапоги и бывшего, таким образом, тоже в совершенной готовности, и, заметив, что всё уже сделано и ждать уже более нечего, торопливо, суетливо, с маленьким трепетанием сердца сбежал с своей лестницы. Голубая извозчичья карета, с какими-то гербами, с громом подкатилась к крыльцу. Петрушка, перемигиваясь с извозчиком и с кое-какими зеваками, усадил своего барина в карету; непривычным голосом и едва сдерживая дурацкий смех, крикнул: «Пошел!», вскочил на запятки, и всё это, с шумом и громом, звеня и треща, покатилось на Невский проспект. Только что голубой экипаж успел выехать за ворота, как господин Голядкин судорожно потер себе руки и залился тихим, неслышным смехом, как человек веселого характера, которому удалось сыграть славную штуку и которой штуке он сам рад-радехонек. Впрочем, тотчас же после припадка веселости смех сменился каким-то странным озабоченным выражением в лице господина Голядкина. Несмотря на то, что время было сырое и пасмурное, он опустил оба окна кареты и заботливо начал высматривать направо и налево прохожих, тотчас принимая приличный и степенный вид, как только замечал, что на него кто-нибудь смотрит. На повороте с Литейной на Невский проспект он вздрогнул от одного самого неприятного ощущения и, сморщась, как бедняга, которому наступили нечаянно на мозоль, торопливо, даже со страхом прижался в самый темный уголок своего экипажа. Дело в том, что он встретил двух сослуживцев своих, двух молодых чиновников того ведомства, в котором сам состоял на службе. Чиновники же, как показалось господину Голядкину, были тоже, с своей стороны, в крайнем недоумении, встретив таким образом своего сотоварища; даже один из них указал пальцем на господина Голядкина. Господину Голядкину показалось даже, что другой кликнул его громко по имени, что, разумеется, было весьма неприлично на улице. Герой наш притаился и не отозвался. «Что за мальчишки! начал он рассуждать сам с собою. Ну, что же такого тут странного? Человек в экипаже; человеку нужно быть в экипаже, вот он и взял экипаж. Просто дрянь! Я их знаю, просто мальчишки, которых еще нужно посечь! Им бы только в орлянку при жалованье да где-нибудь потаскаться, вот это их дело. Сказал бы им всем кое-что, да уж только...» Господин Голядкин не докончил и обмер. Бойкая пара казанских лошадок, весьма знакомая господину Голядкину, запряженных в щегольские дрожки, быстро обгоняла с правой стороны его экипаж. Господин, сидевший на дрожках, нечаянно увидев лицо господина Голядкина, довольно неосторожно высунувшего свою голову из окошка кареты, тоже, по-видимому, крайне был изумлен такой неожиданной встречей и, нагнувшись сколько мог, с величайшим любопытством и участием стал заглядывать в тот угол кареты, куда герой наш поспешил было спрятаться. Господин на дрожках был Андрей Филиппович, начальник отделения в том служебном месте, в котором числился и господин Голядкин в качестве помощника своего столоначальника. Господин Голядкин, видя, что Андрей Филиппович узнал его совершенно, что глядит во все глаза и что спрятаться никак невозможно, покраснел до ушей. «Поклониться иль нет? Отозваться иль нет? Признаться иль нет? думал в неописанной тоске наш герой, или прикинуться, что не я, а что кто-то другой, разительно схожий со мною, и смотреть как ни в чем не бывало? Именно не я, не я, да и только! говорил господин Голядкин, снимая шляпу пред Андреем Филипповичем и не сводя с него глаз. Я, я ничего, шептал он через силу, я совсем ничего, это вовсе не я, Андрей Филиппович, это вовсе не я, не я, да и только». Скоро, однако ж, дрожки обогнали карету, и магнетизм начальнических взоров прекратился. Однако он всё еще краснел, улыбался, что-то бормотал про себя... «Дурак я был, что не отозвался, подумал он наконец, следовало бы просто на смелую ногу и с откровенностью, не лишенною благородства: дескать, так и так, Андрей Филиппович, тоже приглашен на обед, да и только!» Потом, вдруг вспомнив, что срезался, герой наш вспыхнул как огонь, нахмурил брови и бросил страшный вызывающий взгляд в передний угол кареты, взгляд, так и назначенный с тем, чтоб испепелить разом в прах всех врагов его. Наконец, вдруг, по вдохновению какому-то, дернул он за снурок, привязанный к локтю извозчика-кучера, остановил карету и приказал поворотить назад, на Литейную. Дело в том, что господину Голядкину немедленно понадобилось, для собственного же спокойствия вероятно, сказать что-то самое интересное доктору его, Крестьяну Ивановичу. И хотя с Крестьяном Ивановичем был он знаком с весьма недавнего времени, именно посетил его всего один раз на прошлой неделе, вследствие кой-каких надобностей, но ведь доктор, как говорят, что духовник, скрываться было бы глупо, а знать пациента его же обязанность. «Так ли, впрочем, будет всё это, продолжал наш герой, выходя из кареты у подъезда одного пятиэтажного дома на Литейной, возле которого приказал остановить свой экипаж, так ли будет всё это? Прилично ли будет? Кстати ли будет? Впрочем, ведь что же, продолжал он, подымаясь на лестницу, переводя дух и сдерживая биение сердца, имевшего у него привычку биться на всех чужих лестницах, что же? ведь я про свое и предосудительного здесь ничего не имеется... Скрываться было бы глупо. Я вот таким-то образом и сделаю вид, что я ничего, а что так, мимоездом... Он и увидит, что так тому и следует быть». Так рассуждая, господин Голядкин поднялся до второго этажа и остановился перед квартирою пятого нумера, на дверях которого помещена была красивая медная дощечка с надписью:Крестьян Иванович Рутеншпиц,
доктор медицины и хирургии.
Остановившись, герой наш поспешил придать своей физиономии приличный, развязный, не без некоторой любезности вид и приготовился дернуть за снурок колокольчика. Приготовившись дернуть за снурок колокольчика, он немедленно и довольно кстати рассудил, что не лучше ли завтра и что теперь покамест надобности большой не имеется. Но так как господин Голядкин услышал вдруг на лестнице чьи-то шаги, то немедленно переменил новое решение свое и уже так, заодно, впрочем с самым решительным видом, позвонил у дверей Крестьяна Ивановича.
Это произведение перешло в общественное достояние. Произведение написано автором, умершим более семидесяти лет назад, и опубликовано прижизненно, либо посмертно, но с момента публикации также прошло более семидесяти лет. Оно может свободно использоваться любым лицом без чьего-либо согласия или разрешения и без выплаты авторского вознаграждения.
Титулярный советник Яков Петрович Голядкин проснулся в восемь часов серым осенним днём в Петербурге в собственной квартире на Шестилавочной улице. Он остался доволен своим внешним видом, подслеповатой и оплешивевшей фигурой, а также туго набитым кошельком, в котором пересчитал 750 рублей ассигнациями.
Голядкин облачился в новую нарядную одежду, которую венчал новый тщательно вычищенный вицмундир. Он «как бы мимоходом» решил заехать на Литейной к своему доктору Крестьяну Ивановичу Рутеншпицу, с которым виделся только раз на прошлой неделе.
Глава 2
В это время уважаемый доктор сидел в кабинете, пил кофе, курил сигару и принимал пациентов. Доктор посмотрел на Голядкина с недовольством, Голядкин смутился. Доктор напомнил, что советовал ему изменить привычки, посещать весёлые компании, спектакли, клуб, дома не сидеть. Голядкин заметил, что он как все, не хуже других, но любит тишину, спокойствие, а не светский шум. Голядкин назвал себя простым незатейливым человеком, маленьким человеком, который действует открыто, без хитростей. Герой рассказал о своих предпочтениях: он не любит мизерных двуличностей, гнушается клеветою и сплетнями.
Голядкин намекал на врагов, которые взялись его погубить, пожаловался на свои обиды: Владимир Семёнович, племянник Андрея Филипповича, которого Голядкин за глаза называет медведем, получил чин асессора и задумал жениться. Голядкин предупреждал и Клару Олсуфьевну, дочь своего благодетеля, и самого благодетеля с детских лет Олсуфия Ивановича, что женихи ищут «не в ней, а подальше».
Кроме того, о нём распустили сплетню, якобы он собирается жениться на кухмистерше, немке Каролине Ивановне, в счёт уплаты обедов.
Крестьян Иванович велел Голядкину принимать лекарство, которое он выписал.
Глава 3
Это утро у господина Голядкина прошло в страшных хлопотах. На Невском проспекте он пошёл в Гостиный двор, где наторговал много товару, а затем в мебельный магазин. В 3 часа пополудни оказалось, что Голядкин купил только пару перчаток и склянку духов за полтора рубля.
После этого Голядкин перехватил червячка в ресторане на Невском и выпил рюмочку водки, затем шоколаду. Там он встретил сослуживцев, регистраторов по чину, встреча была ему неприятна. Они рассказали, что его спрашивал Андрей Филиппович.
Герой поехал к Измайловскому мосту, собираясь прийти на обед к благодетелю без церемоний, но по дороге оробел. У порога он узнал, что принимать его не велено. Голядкин велел ехать домой, но потом остановился в переулке, отпустил карету, пошёл в трактир и за обедом глубоко задумался.
Глава 4
В день рождения дочери статского советника Берендеева Клары Олсуфьевны давали великолепный званый обед. Всё, что происходит на обеде, описано высоким стилем. Андрей Филиппович провозгласил тост и выпил за здравие. Клара Олсуфьевна, подобная вешней розе, упала в объятья матери. Мать прослезилась, а отец зарыдал и назвал его превосходительство благодетельным человеком.
Владимир Семёнович, 25-летний племянник Андрея Филипповича, тоже поздравил именинницу. После обеда начался скромный бал.
Это время Голядкин, «единственный, истинный герой правдивой повести нашей», стоял на чёрной лестнице в сенях квартиры Берендеева уже третий час. После долгих колебаний и рассуждений о том, что его дело – струсить и нагадить, Голядкин прошёл в дом, попал в танцевальную залу, увидел перед собой Клару Олсуфьевну и поздравил её, но запнулся, улизнул и стал в уголок, как посторонний человек. Когда он пригласил на танец именинницу, камердинер выдворил его из дома.
Глава 5
Ровно в полночь Голядкин, который был убит, хотел от себя убежать и совсем обратиться в прах, выбежал на набережную Фонтанки. Была ужасная ноябрьская ночь. Шёл снег и дождь. Голядкину, в изнеможении прислонившемуся к перилам набережной, показалось, что рядом с ним кто-то стоял. Дважды навстречу Голядкину прошёл один и тот же человек, которого Голядкин узнал. На повороте на Итальянскую улицу этот человек догнал Голядкина, вошёл в его дом и квартиру. Голядкин нашёл его сидящим на своей постели. Ужас Голядкина объясним – незнакомец был самим Голядкиным.
Глава 6
На следующее утро Голядкин решил не предпринимать никаких действий, а потерпеть. Петрушка, впустивший вчера ночного гостя, о происшествии не говорил, но был мрачен. Голядкин решил на службу не ходить, почувствовав себя больным, но передумал.
Войдя в своё отделение, Голядкин занялся делами. Ввели нового чиновника и посадили за один стол с Голядкиным. Это оказался вчерашний знакомец. Он был точно такой же, как Голядкин, в такой же одежде. Никого из чиновников это не удивило.
Столоначальник Антон Антонович рассказал, что новый Голядкин лично беседовал с его превосходительством, имеет рекомендации. Голядкин успокоился, возродился надеждой, что всё обойдётся, решил, что его дело сторона. В 4 часа присутствие закрылось. По дороге домой Голядкин заметил, что рядом с ним идёт двойник, и заговорил первым. Двойник сказал, что почувствовал влечение к Голядкину. Голядкин не пожелал говорить с ним на улице и позвал домой, но попросил идти переулочками.
Глава 7
Петруша не удивился приходу с барином гостя, который робел, выглядел униженным, забитым и запуганным. Гость, который тоже оказался Яковом Петровичем, попросил у Голядкина знакомства и покровительства. Во время обеда гость смущался и конфузился. Голядкин-второй рассказал, как на службе пострадал безвинно, как терпел нужду в Петербурге, пока нашёл место. Рассказывая, гость плакал.
Добрый Голядкин умилился и совершенно успокоился, посчитав гостя благонадёжным. Он откровенничал с гостем, рассказал о своих секретах и предложил хитрить заодно против врагов. После четвёртого стакана хозяин предложил гостю остаться ночевать на составленных стульях.
Глава 8
На другое утро гостя не было. Петрушка не признал барина, а потом сообщил, что другой ушёл часа полтора как. Голядкин сожалел, что проврался вчера гостю, решил указать ему на дверь.
На службе Голядкин-старший столкнулся с Голядкиным-младшим, который сделал вид, что не узнал старшего, а потом обратился к нему официально и исчез. Антон Антонович предупредил Голядкина, что Андрей Филиппович дважды спрашивал о работе Голядкина.
Когда Голядкина позвал с бумагами Андрей Филиппович, к нему подкатился Голядкин-младший, предлагая «ножичком от чистого сердца» вытереть чернильное пятнышко на бумагах, внезапно отобрал документы и сам представил их его превосходительству. Когда Голядкин-старший попытался объясниться с младшим, тот повёл себя фамильярно и оскорбил однофамильца, потрепав его по щеке, щёлкнув по крутому брюшку. Голядкин, жаждал справедливого возмездия, но, одумавшись, пожалел, что не покорился. Он позволил обидеть себя и затереть, как ветошку, сам превратился в подлую грязную ветошку с амбицией. После службы Голядкин-младший убежал от старшего.
Глава 9
Обиженный Голядкин поехал к Андрею Филипповичу, но того не было дома. Зайдя в ресторан и съев расстегайчик, Голядкин вынужден был заплатить за 11 пирожков, 10 из которых съел новый господин Голядкин. Дома Голядкин написал двойнику письмо, в котором высказал негодование по поводу поступков нового Голядкина. Он послал Петрушку в департамент, чтобы тот узнал у губернского секретаря Вахрамеева адрес титулярного советника Голядкина. В ожидании Петрушки Голядкин заснул. Проснувшись, он растолкал пьяного Петрушку, который сказал, что Вахрамеев сообщил ему адрес старого Голядкина, а сам он передал письмо Голядкину-младшему и собирается уходить, потому что порядочных людей «по двое никогда не бывает». Голядкин нашёл письмо от Вахрамеева, который просил вернуть долг, советовал выгнать пьяницу Петрушку, сообщал, что новый Голядкин квартирует у честной девицы иностранки Каролины Ивановны. Голядкин ответил в письме Вахрамееву, что его оклеветали.
Глава 10
Ночь Голядкин провёл в полусне. Ему снилось, что Голядкин-младший затмил собою старшего. Именно его считают поддельным, а младшего – настоящим. Совершенно подобные Голядкины множились, и некуда было от них убежать.
Проснувшись, Голядкин написал письмо младшему: «Либо вы, либо я, а вместе нам невозможно». Поскольку Голядкин проспал, он дошёл до департамента в половине третьего, но войти не решился. Он попросил писаря разузнать, не было ли ему писем.
Голядкин-старший поднялся в департамент в сумерках. В это время возвращается Голядкин-младший и, случайно пожав руку старшему, вытирает ладонь платком. Голядкин-старший, обращаясь к Андрею Филипповичу, называет младшего подлецом. Антон Антонович объясняет, что репутацию Голядкина испортил неблаговидный поступок по отношению к благородной девице семейства благодетеля и бедной честной иностранке, а также клевета на однофамильца.
Писарь Писаренко отдал Голядкину письмо с квартиры Вахрамеева, которое тот спрятал в карман. Выйдя из департамента, Голядкин ринулся в погоню за неприятелем.
Глава 11
Голядкин-старший догнал младшего, позвал его в кофейную, чтобы поговорить. Голядкин-младший снова потрепал старшего за щёку. После этого он притворился заботливым и дружелюбным, Голядкин-старший рассчитывал на новую дружбу, но младший снова вытер ладонь после рукопожатия и ушёл, не заплатив.
Голядкин нашёл в кармане нераспечатанное письмо от Клары Олсуфьевны, которая просила спасти её от противного ей жениха, приготовив к 9 часам карету для побега.
Прочитав письмо в первом попавшемся трактире, Голядкин вынул из кармана вместо платка склянку с лекарствами и вспомнил о предписаниях доктора. Он уронил склянку, полетел на дрожках на квартиру, где департаментский сторож вручил ему казённый пакет с просьбой сдать дела.
Глава 12
Дома Петрушка объявил, что служить больше не может. Голядкин попросил о последней услуге – собрать его вещи и найти карету. Он рассуждал о безнравственности Клары Олсуфьевны, которая должна была бы выйти замуж за кого следует, но всё же без помощи нанял извозчика за 6 целковых на вечер и поехал к его превосходительству за покровительством. Его превосходительство обещал рассмотреть дело Голядкина, которого выдворили из дома, причём Голядкин-младший снова его оскорбил, набросив шинель на голову.
Глава 13
Голядкин весь промок от снега, прячась во дворе Берендеева возле кучи дров, ожидая сигнала от Клары Олсуфьевны и рассуждая о том, что убегать с ней нехорошо. К нему дважды приходил извозчик, которого он отпустил, уплатив ему положенное, потому что решил уйти подобру-поздорову.
Герой добежал уже до Семёновского моста и решил вернуться, чтобы быть посторонним наблюдателем. Вдруг его заметили из окон. К нему выбежал двойник и ввёл его в залу с бездной людей. Голядкин рыдал и не мог ничего объяснить. Он был почти совсем примирён с судьбою. Его кликнули в соседнюю комнату и посадили подле Олсуфия Ивановича. Настоящего Голядкина хотели примирить с Голядкиным-младшим, который предательски поцеловал его. Приехал доктор Рутеншпиц, посадил Голядкина в карету, а двойник некоторое время ещё бежал сзади.